Единственное, что раздражало Мари, так это толпы людей, которые стали собираться в церкви каждое воскресенье с того момента, как появился Габриель. Однажды утром Мари захотелось наябедничать на них священнику.

– Знаете, святой отец, раньше семьи Дюбрей, Морен, Исидор и Депрери не приходили на мессу.

– Тем лучше. Никогда не поздно начать. Помните притчу о человеке, который уверовал, лишь когда подошел его смертный час?

– Да, но, по-моему, Иисус не учел того, какие мысли могут прийти в головы тем, кто уверовал сразу, когда они увидят, сколь охотно Бог принимает в Свои объятия опоздавших.

– Иисус подумал об этом: Он знал, что верующие люди лелеют и умножают в себе добродетель.

Не уловив тонкого намека на свой недостаточно милосердный нрав, Мари ответила священнику недовольным, ворчливым тоном:

– Ну да… Эти туристы ходят на мессу ради развлечения, посмотреть на нового аббата. Как говаривала моя бабушка: «Новая метла по-новому метет».

– Если они и приходят сюда из любопытства, моя задача – удержать их, сестра. Надеюсь, у меня получится.

Она пристально взглянула на него, воодушевленного, доброго, великодушного. Она покраснела, устыдившись своего недоверия к людям, и совершенно искренне произнесла:

– У вас все получится, святой отец. Я уверена, вы сделаете из них примерных прихожан.

На самом деле ей просто хотелось, чтобы священник обратил на нее внимание, ведь она терпела его заботу о людях, его влияние или даже его чудесное воздействие на них лишь потому, что к ней самой Габриель относился по-особенному. И никогда в жизни ей не пришло бы в голову назвать свои смешанные чувства простым словом «ревность».

Так что Мари очень неодобрительно восприняла внезапное вторжение в церковь Иветты.

Иветта была ходячими бедрами. Женщины встречаются разные: у одних необыкновенные глаза, у других – рот, у третьих – все лицо, но Иветту природа наградила именно бедрами. Когда она что-то рассказывала, можно было сколько угодно уговаривать себя сосредоточиться на ее мимике, но стоило ей отвернуться, как собеседник переводил взгляд на бедра. Две прекрасные колонны из плоти и крови, теплые, нежные и белые, как молоко, – так и хотелось до них дотронуться, проверить, какие они на ощупь. Что бы она ни надевала, бедра оказывались на виду: короткие платья на ней казались укороченными специально, чтобы не закрывать бедра; юбки словно растягивались во благо бедрам; шорты становились похожими на ларцы для бедер, а штаны – на формы для бедер. В сознании Мари образ этой женщины так легко сводился к бедрам, что если Иветте случалось заговорить с Мари, та не удостаивала бедра ответом.

Ко всему сказанному надо прибавить, что Иветта была местной проституткой. Проституткой по случаю. Когда ей не удавалось сводить концы с концами – то есть примерно каждый месяц, – а шестеро детей просили есть, Иветта продавала свое тело за деньги. Впрочем, это ее проблема: вся деревня считала Иветту проституткой, но только не она сама; и в общем-то, никто не возражал против того, чтобы Иветта торговала своим телом. Как сказала бы бабушка Мари: «Должна же быть в городе хоть одна проститутка». Это признавали все, но не она сама. Стоило Иветте услышать шутку в свой адрес или поймать на себе взгляд, полный вожделения, как она оскорблялась, делала страдальческое выражение лица и с видом ущемленной гордости разыгрывала мученицу, претерпевшую крайнее унижение и теперь обреченную всю жизнь носить в петлице медаль за героическое преодоление пыток.

Мари считала поведение Иветты смехотворным, но, увидев, как пара ее бесстыдных бедер разгуливает вокруг священника, возмутилась не на шутку: