– Буду счастлив сотрудничеству, – кивнул старший инспектор, тряхнув сержанту руку. – О вас я пока знаю немного. Кстати сказать, на первый взгляд дело кажется мне симпатичным.

– Неужели? – удивился полковник, который, подобно мисс Паттердейл, боялся, что расследование принесет много неприятностей. – Вы сказали «симпатичным»?

– Да, сэр. Я имею в виду его необычность.

– Отчасти оно именно такое. Хотя вы, полагаю, согласитесь, что в самом убийстве необычного много.

– Выстрел на открытом месте? Никаких запертых комнат, таинственного оружия, прочих осложнений?

– Человека застрелили у него в саду, – произнес полковник. Ему показалось, что старший инспектор Хемингуэй относится к своей задаче с недопустимым легкомыслием. Он вспомнил предупреждение старого знакомого из Скотленд-Ярда об оригинальности старшего инспектора.

– Можно сказать, в широком поле! – обрадовался Хемингуэй.

– Нет, в саду.

– Это одно и то же, сэр.

– Я введу вас в курс событий. Предлагаю всем сесть. Я закурю трубку, вы тоже можете. Не трубку, так сигареты, вот коробка.

Он сел и стал набивать трубку табаком из старого резинового кисета. Старший инспектор потянулся за сигаретой, сержант Карсторн подал коробку его подчиненному, но тот ответил, что не курит. Израсходовав несколько спичек, полковник наконец закурил, после чего быстро ознакомил Хемингуэя с фактами по делу. На перечисление и описание людей, составлявших торнденское общество, ушло больше времени. Было видно, что теперь полковник тщательно подбирает слова. Инспектор Харботтл, надолго упершийся взглядом в противоположную стену и хранивший неподвижность, близкую к столбняку, внезапно мрачно уставился на рассказчика. Его начальник сохранил на лице выражение некритичного, по-птичьи легкомысленного интереса.

– Сегодня утром доктор Ротерхоуп произвел вскрытие, – сообщил полковник. – Полагаю, вы ознакомитесь с его отчетом. В нем, конечно, нет ничего нового: причина смерти не вызывала сомнения.

Хемингуэй взял отчет и просмотрел его.

– Действительно, ничего, – кивнул он. – Единственное, чего мы раньше не знали, – что пуля, вероятно, выпущена из винтовки калибра 0,22 – подробность, без которой я обошелся бы. Хотя калибр мог бы угадать сам. Вряд ли в округе найдется более четырех-пяти десятков таких стволов. Моим сотрудникам придется наведаться ко всем их владельцам. Стреляная гильза не найдена?

– Найдена, сэр, – с гордостью заявил Карсторн. – Вот она. Долго пришлось искать! Валялась вот в этих кустах утесника, помеченных на карте.

– Молодцы! – похвалил Хемингуэй, вставляя в глазницу маленькую лупу и начав внимательно разглядывать гильзу. – Здесь есть отчетливые следы, лишний раз доказывающие, что ничего нельзя загадывать заранее. Я думал, что ничего не увижу: в девяти случаях из десяти винтовки калибра 0,22 настолько изношены, что ничем не могут нам помочь. А здесь, как я погляжу, мы сможем идентифицировать оружие, из которого застрелили этого человека. Что ж, предположим, мы его найдем – хотя смею утверждать, что этого не произойдет. Если бы я не знал, что чем проще кажется дело на первый взгляд, тем сложнее оно будет уже в середине расследования, то заключил бы, что решение будет найдено в два счета.

– Надеюсь, – веско произнес полковник.

– Да, сэр. Вот только за милю видно, что так не случится. Из ваших слов я понял, что у дела весьма изысканный антураж. Опыт подсказывает, что это все усложняет.

– Неужели? – удивился полковник.

– Сами посудите, сэр. – Хемингуэй перевернул страницу отчета судмедэксперта. – Перечисленные вами люди – сквайр, семейный поверенный, отставной майор – будут друг друга выгораживать. Я далек от того, чтобы их за это осуждать, – добавил он беспечно, не обращая внимания на то, что полковник начал понемногу свирепеть. – Зачем им любопытные полицейские, сующие нос в их проблемы? Им это непривычно, не то что обыкновенным преступникам. Они, конечно, благоразумнее традиционных представителей преступного класса. Можно только радоваться, что они нечасто встают на преступный путь. Как я погляжу, здесь нас не ждет дорожка, устланная розами, нет, сэр! – Он отложил отчет. – Ваш доктор Ротерторп немного слукавил со временем смерти, правда?