Заметное усиление немецких позиций в Афганистане обеспокоило не только Москву, но и Лондон. Дело дошло до того, что летом 1941 г. английский премьер Уинстон Черчилль обратился к советскому руководству с предложением совместно ввести в Афганистан войска, как это было сделано в Иране, но получил от И. В. Сталина решительный отказ. Москва поступила по-своему. В октябре 1941 г. она обратилась к Кабулу с меморандумом, в котором призывала афганскую сторону строго соблюдать нейтралитет и двусторонние советско-афганские договоры 1920—1930-х гг. Кабул отреагировал незамедлительно и крайне убедительно.

В срочном порядке, в том же 1941 г., была созвана Лойа Джирга, Великое собрание, традиционный и самый авторитетный орган власти в Афганистане, для участия в котором приглашаются вожди племен, старейшины и прочие уважаемые в стране лица, выносящие вердикт по тому или иному жизненно важному для афганского народа вопросу. На сей раз Лойа Джирга приняла решение о том, что Афганистан будет строго соблюдать нейтралитет во время Второй мировой войны. Таким образом, Кабул на высшем уровне заверил Москву в том, что, как и прежде, остается для нее надежным соседом, верным взятым на себя обязательствам. Именно на это и рассчитывала Москва. Она незамедлительно перебросила на западный фронт войска Среднеазиатского военного округа, не опасаясь никаких провокаций на своей границе с южным соседом.

А двумя годами позже, в мае 1943 г., и Москва порадовала Кабул приятной для него новостью о самороспуске Коминтерна. В принятом по этому поводу постановлении Президиума Исполкома Коминтерна причины самороспуска были изложены так: «…Еще задолго до войны все более становилось ясным, что по мере усложнения как внутренней, так и международной обстановки отдельных стран, решение задач рабочего движения каждой отдельной страны силами какого-либо международного центра будет встречать непреодолимые препятствия. Глубокое различие исторических путей развития отдельных стран мира, различный характер и даже противоречивость их общественного уклада, различие в уровне и темпах их общественного и политического развития, наконец, различие в степени сознательности и организованности рабочих обусловили и разные задачи, стоящие перед рабочим классом отдельных стран»[44].

Иными словами, Коминтерн расписывался в своей нежизнеспособности, в том, что эта ленинская затея не выдержала испытание временем.

Правда, по сведениям П. А. Судоплатова, к самороспуску штаба мировой революции приложили руку американцы. Перед встречей «большой тройки»: Сталина, Рузвельта и Черчилля в Тегеране, – близкий друг американского президента и его личный посланник по особо важным делам Гарри Гопкинс якобы передал Отцу народов неофициальную рекомендацию своего шефа распустить Коминтерн в качестве необходимой предпосылки для оказания Советскому Союзу помощи по ленд-лизу и активного политического сотрудничества Вашингтона с Москвой в противостоянии гитлеровской агрессии[45].

Как бы то ни было, Коминтерн, ленинский инструментарий мировой пролетарской революции, приказал долго жить. А вот идея…

Мудрецы всегда утверждали, что идею можно предать забвению, но похоронить нельзя. Подтверждением тому стал послевоенный период мировой истории.

В послевоенный период международный авторитет и влияние Советского Союза, сыгравшего решающую роль в разгроме фашистской Германии и милитаристской Японии, росли как на дрожжах. О социализме и коммунизме заговорили даже в самых отдаленных уголках планеты.