Такой подход к искусству через Структуру абсолютно противоположен проверенному временем подходу через Имитацию. Долгое время мы обучали искусству через подражание природе и «историческим стилям», оставляя структуру на самотек, коллекционируя факты, но не обретая умение их использовать. Вот почему современная живопись оказывается ни чем иным, как рисуночным письмом, только рассказыванием историй, а не искусством и почему вся эта изобильная архитектура и декор выливается только в мертвые копии общепринятых мотивов. Хороший рисунок появляется как результат натренированного художественного видения, а не создания факсимильных изображений или карт. Тренируйте художественное видение и способность рисовать вырастет естественным образом. Школы, которые следуют имитационному или академическому пути, рассматривают рисование как подготовку к творческому конструированию, тогда как логический порядок противоположен – творческое конструирование является подготовкой к рисунку.

Вскоре после Леонардо да Винчи художественное образование было разделено на Реалистическое (подражательное) и Декоративное, с отдельными школами для каждого – серьезная ошибка, которая привела к снижению общественного интереса. Живопись, представляющая собой ритмическую гармонию цветных пространств, стала скульптурной, имитацией лепки. Декорирование стало тривиальным, безжизненным копированием стилей. Истинная связь между декоративным и реалистическим была утеряна.

Это ошибка с долгой историей. Бесконечное количество времени тратится впустую на неверные усилия, потому что сильна власть традиции и потому, что художники, которые никогда не исследовали способы обучения, придерживаются старой рутины, когда они преподают.

Академическая система искусствоведения игнорирует основополагающую структуру. Таким образом, юный ученик понимает лишь несколько аспектов искусства. Столкнувшись с японской тушью, фреской Джотто или готической статуей, он не может оценить их художественную ценность. Скорее он предпочтет современное ловкое подражание природе творчеству любого периода построенному на силе воображения.

Изучение композиции Линии, Массы и Цвета ведет к пониманию всех форм искусства и красоты природы. Тогда рисунок природных объектов становится языком выражения. Они нарисованы, потому что они красивы или потому, что их нужно использовать в каком-то художественном произведении. Способность к рисованию таким путем разовьется быстрее, чем с помощью унылой рутины подражания без определенной цели.

Рассказывая в нескольких словах об истории этой структурной системы обучения искусству, я хочу использовать возможность выразить свою признательность тому, чей голос сейчас умолк. После пяти лет обучения во французских школах я совершенно не был удовлетворен академической теорией. В поисках чего-то более живого я начал сравнительное изучение искусства всех народов и эпох. Проводя исследование декоративного искусства и восточной живописи в Бостонском музее изящных искусств, я встретил покойного профессора Эрнеста Ф. Феноллоса. Он тогда заведовал японскими коллекциями, значительная часть которых была собрана им самим в Японии. Он был философом и логиком, одаренным блестящим умом большой аналитической силы. Это, наряду с тонким вкусом истинного ценителя, дало ему такое понимание природы изобразительного искусства, какого немногие когда-либо достигают.

В качестве императорского уполномоченного по искусству японского правительства у него были исключительные возможности для критического изучения как восточного, так и западного искусства. Он сразу же оказал мне свою сердечную поддержку в моих поисках, так как он также чувствовал неадекватность преподавания современного искусства. Он энергично отстаивал радикально иную идею, основанную, как и в музыке, на синтетических принципах. Он считал музыку в некотором смысле ключом к другим изобразительным искусствам, поскольку ее сущность – чистая красота. Он полагал, что пространственное искусство можно назвать «визуальной музыкой» и его можно изучать и критиковать с этой точки зрения. Убежденный, что эта новая концепция представляет собой более разумный подход к искусству, я посвятил много времени подготовке с профессором Феноллозой последовательной серии синтетических упражнений. Мой первый эксперимент по применению их в преподавании был проведен в 1889 году в моих классах в Бостоне, где профессор Феноллоса читал лекции по философии и истории искусства. Результаты начатой таким образом работы привлекли внимание некоторых педагогов, в частности г-на Фредерика Б. Пратта, представителя выдающегося заведения, в котором сыновья придали форму отцовскому видению. Благодаря его личному интересу и уверенности в этих структурных принципах на художественном факультете Института Пратта в Бруклине открылись более широкие возможности. Здесь в разные периоды я руководил занятиями по рисованию с натуры, живописи, дизайну и классическому искусству; также вел курс для воспитателей детских садов. Профессор Феноллоса продолжал свои лекции в течение первого года.