Отец держал маму в напряжении, и она захотела обратиться к психологу. Мы с мамой общались не так открыто, поэтому всю информацию я узнавала у нее по частям, по фразам, по молчанию, не сразу, что выводило меня из себя еще больше. А от открытого общения с отцом тоже не осталось и следа, он стал очень замкнутым и поставил между нами огромную стену, вдруг сделавшись чужим. Мне тогда совсем расхотелось взрослеть. Я была уже совсем готовой лишиться девственности с Глебом, но приближение этого события очень сильно совпадало с отдалением родителей. Это не та сепарация, о которой я мечтала! Я хотела, чтобы они все еще сдерживали меня, контролировали, злились, но я все больше и больше бы тусовалась с парнем, которого бы они не любили. А потом парень доказал бы, что достойный, и отец только понемногу принял бы его. Таково было мое идеальное взросление. Но не так, что меня вдруг отшвырнули, а сами оказались ряжеными инопланетянами, как жуки из «Людей в черном» в коже человека, которого я считала отцом. Психолог стоил дорого, и мама открыла ящик комода, в котором родители хранили небольшие накопления в долларах, и там оказалось пусто. По несчастливой случайности, я тогда была дома и у меня в гостях была подруга, когда мама ворвалась к нам в комнату с пустым конвертом и с криками: «Ты сперла доллары?»

Я шепнула подруге, что моя мама ненормальная. Я выскочила на кухню, а подруга начала судорожно собираться домой, уткнулась в плеер и вышмыгнула прочь. Я завизжала, какого черта мать делает, завопила как резаная трехэтажным матом, так, что соседи постучали по батарее. В мои двухтысячные пришли и первые домашние истерики – я визжала как маргиналка, так чтобы слышал весь дом.

– Было бы что у вас воровать, нищеброды! – визжала я, используя самые низкопробные синонимы слову «воровать». – Если бы я захотела, я бы сейчас жила так, как вам и не снилось!

Тем же вечером выяснилось, что деньги забрал папа. Тогда мне снова стало очень страшно, что отец серьезно заболел и потратил деньги на частную клинику, а скрыл это, чтобы не волновать нас. Мама начала осматривать его вещи. Я сидела на кухонном полу, обхватив голову руками, требуя извинений от матери.

– Мне кажется, у папы появилась любовница, – сказала мама, и мне стало отвратительно. Это подозрение уже месяц как витало в воздухе, но никто не решался так прямо об этом сказать. Почему она не сказала: «кто-то появился», «что-то скрывает», а так прямо – любовница? Семья математиков общается в низком контексте.

Мать достала из его пиджака спички с логотипом игорного заведения и еще какие-то биржевые карточки.

– Либо он стал играть в азартные игры, – удивленно и ошарашенно полушепотом сказала она.

Где папа и где азартные игры? Он же математик-статистик, поэтому ни в какую аферу и лохотрон его невозможно было втянуть. Он ненавидел риск, так как никогда не верил ни в удачу, ни в шанс, ему никогда не хотелось пробовать ничего, что имеет маленькие шансы на победу. Получать стабильную зарплату, жить осторожно и сдержанно, каждый месяц переводить часть зарплаты в валюту и откладывать на сберегательный счет – в этом был весь отец.

Позже вечером в страшных криках отец пришел домой пьяным и непотребным. Мама подошла к нему и заплакала, они о чем-то говорили, мама кричала, а затем отец завопил не своим голосом: «Пошли вы все к черту!» Это было очень страшно, потому что ведь он закричал это своим, привычным, папиным голосом, но интонация, ненависть, отчуждение, с каким он орал это, были так на него непохожими. Я никогда не видела его пьяным и гневным. Эти карты и внезапная ненависть, что это, что случилось? Я была в каком-то страшном сне и в панике выскочила к нему, когда он почти замахнулся на меня, хотел что-то прошипеть своим искаженным от ненависти ртом, но оцепенел, увидев меня, и опустил руку, растерянно, как будто извиняясь. Его глаза блестели и были выпучены, как у шизофреника. Его отец под конец жизни болел психическими расстройствами, и мама беспокоилась, что это может перейти отцу либо мне по наследству. Что же это было? Шизофрения внезапно вступила в наследство? Мне стало очень страшно, и я спряталась в ванной, а отец вышел из квартиры, зверски хлопнув дверью. Я слышала, как зарыдала мама, и начала задыхаться. Дом мой падал, и квартира начала наполняться водой необратимого кораблекрушения. Я побежала на лестницу, стала нажимать судорожно кнопку лифта и видела, как лампочка показывала, что лифт спускался с восьмого на первый. Это уезжал папа. Я побежала по лестнице вниз, выскочила из подъезда и увидела, как отец смотрел на наши окна и прощался с ними.