Впрочем, он отлично знал, что его напоминания о том, кому что делать, совершенно излишни. Подчинённые и сами прекрасно знают, что им надлежит делать при Красном коде и Плане номер один. И приложат максимум усилий.

Чтоб спасти тех, кого ещё можно спасти.

Да и самим остаться в живых.

Доктор Зигманн убрал реанимационное оборудование в кейс-ящик. По привычке, впрочем, отлично понимая, что ничего из этого им уже не понадобится и не поможет, аккуратно уложил туда же и остальные приборы.

Чётко, как никто другой, он понимал, что зло свершилось. И ничего его предупреждение уже не изменит – все люди, что находятся сейчас на поверхности планеты, умрут за сутки-другие. И не спасут их никакие из имеющихся лекарств, или вакцин.

Поэтому он, повторно убедившись, что пульс у Питера МакКейси больше не прощупывается, и тело безвольной и беспомощной грудой словно расплылось по земле, а зрачок расширился во всю радужку, снова достал коммуникатор:

– Диспетчер. Это снова доктор Зигманн. Думаю, я должен, как наиболее компетентный в колонии медицинский специалист, сделать заявление. А вы должны будете, согласовав детали с майором Даффи, передать его в эфир. Причём – как можно быстрее.

– Да, сэр. Я понял. Включаю резервный магнитофон. Говорите.

– Сегодня, двадцать восьмого июня две тысячи шестьсот… года по земному летоисчислению, я, главный врач колонии на Чегастере-пять, Теренс Зигманн, столкнулся с неизвестными земной медицине патогенными организмами… Вирусной природы. Выглядят они при увеличении восемьсот тысяч раз, как… Да, как морские ежи, – доктор говорил, но рука уже потянулась вытереть лоб: пот буквально заливал лицо, заставляя щуриться и моргать, потому что едкие холодные капли всё время норовили затечь в глаза, – И ни один из разработанных нашими специалистами антибиотиков, блокаторов, и медиаторов не действует на них летально. Более того: ничто из нашего арсенала их… э-э… саморепликацию даже не тормозит!

Сам же вирус новой болезни «работает» чрезвычайно эффективно, собственно, как и положено вирусу: вызывая превращение поражённой им клетки в быстродействующую фабрику по продуцированию сотен и тысяч новых вирусов буквально в считанные минуты: не более пятнадцати – двадцати. Происходящее после этого абсолютно летально для клетки, в которую попал даже единственный вирус. Она полностью разрушается, выпуская репродуцированное поколение вируса в организм.

Новорождённые вирусы разносятся потоком крови абсолютно беспрепятственно по всему организму. Сопротивляемости, повторяю, не наблюдается. Организм взрослого человека, в частности, заражённого Питера МакКейси, возле которого я сейчас нахожусь, теряет способность к функционированию, тьфу ты! – доктор стащил бесполезную маску, и сплюнул в угол сталактитово-вязкую слюну, – Я что-то стал выражаться как настоящий бюрократ. Наверное, от температуры. Так вот: человек умирает за считанные часы. Вероятно, не более, чем за пять-шесть с момента заражения.

Теперь главное: само заражение, вероятней всего, осуществляется воздушно-капельным путём. Вирусы наверняка способны перемещаться с потоками ветра. Причём могут поражать организм не обязательно только через органы дыхания. Достаточно одному такому вирусу просто попасть на любой открытый участок кожи. Ни одежда, ни наши спецкомбинезоны не дают гарантированной защиты, так же как и любые маски: вирусы очень малы, и легко проходят сквозь фильтры индивидуальных дыхательных приборов, и тем более – слои марли масок. Так что единственным достаточно надёжным способом обезопасить человеческий организм от этого супер-вируса, является нахождение этого человеческого организма в герметичном скафандре.