Я нарисовала в голове образ величественной, неизвестной, мистической горы, вершина которой скрывалась высоко за густыми облаками.

– Я понял, что мне надо туда, но есть два препятствия: придется бросить пить, хотя бы на время, и найти деньги, которых у меня не было от слова «совсем». Оба этих аспекта казались непреодолимыми, но на удивление легко разрешились. До сих пор благодарен другу, который тогда помог мне, уже практически спившемуся человеку. В благодарность ему и в надежде избавиться от навязчивого видения я решил бросить пить, пока не вернусь.

Иллюзии я не питал, тем более пройти такой длинный путь на высоте без какой-либо подготовки – все это казалось мне невозможным. Тогда я решил об этом не думать. Вопрос выбора отсутствовал.

К нам подошла высокая стюардесса и что-то громко сказала, видимо, уже во второй раз. Но я все равно не поняла – все думала о том, правду мне рассказывает этот человек или все-таки врет.

– Ой, а вот и наш ужин! Мне рис с курицей, пожалуйста. А вам? – старичок старательно раскладывал свой обед.

– А мне историю, продолжение, – есть уже не хотелось.

– Приятного аппетита, – и добродушный сосед молча приступил к трапезе. Я считала минуты и тихонько за ним подглядывала: боялась, что он передумает рассказывать, насытится, обмякнет. Но, покончив с содержимым маленького пластикового подноса, он сразу же вернулся к своей, уже нашей, истории.

– Так на чем я остановился, говорите? Ага. И вот я еду на автобусе по тибетской дороге с практически полностью отсутствующим асфальтом – из меня тогда, кажется, вытряслась вся душа. Вокруг степные долины и невысокие горы. Потом их сменил большой хребет. Вот она – дверь в шамбалу.

Каждый идущий к горе преодолевает некий рубеж, вполне себе физически ощутимый, как говорят. Но на себе я этого не прочувствовал. Вершина скрыта низкими тучами. Дорога вдруг стала прекрасной, казалось, как будто на нее только положили новый асфальт. Вокруг появилось скопление гор-пирамид.

На самой главной пирамиде висит крест. Это мне так видится – он как-то очень сильно выделяется. Крест напоминает огромную свастику. Но мне уже было все равно.

Сильная усталость завладела моим телом. Добравшись до последнего лагеря – отправной точки – я был практически безучастен к происходящему. Мне уже совсем не хотелось идти ни в какой поход вокруг горы.

Вспомнилось, что она пускает не всех. Наверное, по какой-то только ей известной горной причине я не подходил, думалось мне. И я этому радовался, мысленно возвращаясь домой.

Кто-то сказал, что время там, куда мы идем, течет по-другому: люди гораздо быстрее стареют. Я был готов тут же повернуть обратно, но что-то меня остановило. И я остался.

В нашей группе было около 50 человек, и каждый был настроен по-разному. Кто-то сильный физически, подготовленный, а многие совсем с виду слабые, которые, казалось, сейчас упадут, такие тонкие и прозрачные. Я причислил себя ко второй группе. Но для горы это оказалось абсолютно все равно. У нее были свои мерки людей.

Вечером воздух кишел разного рода историями, мистическими и страшными: об исчезновении людей, о смерти и о быстром старении. Меня это перестало волновать: я знал, что иду.

А дальше из нашей группы дошли всего девять человек, в том числе я. Нет-нет, они не умерли, хотя некоторые и правда сильно заболели, но все сошли с пути и вернулись назад в лагерь по разным неизвестным мне причинам.

– А что же дальше? – не терпелось мне. – Что было там, когда вы шли?

– А что было там, я рассказать не могу. У каждого свой путь, и его надо пережить, лично прочувствовать. Могу только сказать, что вернулся я абсолютно не тем, кем уходил. Я стал другим, счастливым человеком. Жизнь улыбнулась мне и поверила в силу горы. Встала с головы на ноги. И я больше не пью, кстати. Вот и все, конец истории, а теперь, позвольте, я отдохну.