Он растянул улыбку от уха до уха и рассказал анекдот про советскую промышленность, приукрасив его игривой стройотрядовской байкой, и девушка, увидев, что кавалер пытается загладить оплошность, забыла о неприятном эпизоде.

В конце концов Артем привел Дашу в общежитие. Там обнаружилась свободная койка, потому что ее обитательница ночевала в гостях, и Даша, привыкшая ценить любой подарок судьбы, повеселела. Она устроилась на чужом месте и, скрепя сердце, поболтала с соседкой, рассказывавшей об упоительных эскападах в богатой Москве, до которой жительница далекого поселка дорвалась, как голодный до праздника. Потом погасили свет, и в комнате стало тихо. Даша долго лежала без сна, и тревога снова навалилась на нее, не давая заснуть. Несчастной девушке мнилось, что Артем устроил унизительное представление, давая понять, что вот-вот бросит ее, и одиночество среди посторонних людей, на жесткой кровати, в казенном здании показалось ей нестерпимым. Она привыкла к общежитию, привыкла даже, что в этой безликой казарме у нее нет своего угла, но сейчас словно какой-то червь грыз ее изнутри: так плохо ей давно не было. Она не выдержала, встала и, опасаясь разбудить соседок, прислушалась к их дыханию. Она очень боялась кого-то потревожить и не хотела, чтобы ее бесславно прогнали, но неизвестность и леденящая мысль, что Артем хочет от нее отделаться, не давали ей покоя. Ей показалось, что она сейчас же, в эту минуту умрет, если не переговорит с Артемом. Нашарив свои уродливые ботинки, она оделась, спустилась в холл к аппарату и долго перебирала пальцами провод, решаясь на неприлично поздний звонок. Потом поняла, что все равно не заснет, не получив внятного ответа, и в отчаянии набрала номер. В трубке, издающей немилосердный треск, раздался голос, который принадлежал маме Артема – Даша боялась ее до судорог.

– Алло? – негодовал голос, готовый обрушиться на возмутителя спокойствия. – Алло, алло!

Даша положила трубку и отправилась обратно, в приютившую ее каморку. Дрожа, она поднималась по лестнице, еще пахнущей ремонтом после каникул, но остановилась, ощутив, что вздрогнувшее сердце вот-вот разорвется на куски. Ей немедленно, позарез надо было поговорить с Артемом. Не раздумывая, она бросилась на второй этаж и вылезла в окно потайным маршрутом, известным всем студентам общаги.

Она бежала по ночному городу, не боясь ни хулиганов, ни подгулявших компаний. Весь мир перестал для нее существовать. Она вскакивала в пустые автобусы, проезжала наугад остановки, кружила по незнакомым улицам, снова кидалась к первому попавшемуся транспорту. Скоро она была в подъезде, где жил Артем и, почти обезумев, колотила в его дверь.

Разбуженные хозяева недоуменно уставились на девушку, но, разглядев ее полубезумный вид, сменили гнев на милость, а не склонный к сантиментам Артем рассердился за беспокойство больше остальных. Находчивая Даша соврала, что в общежитие явилась проверка, что ее выставили вон, и мудрые родители, знавшие, как жестока бывает жизнь, смягчились. Через несколько минут Даша сидела на кухне, куталась в вязаную шаль с кистями, прихлебывала горячий чай, а отец Артема раздавливал в кулаке баранки и потчевал гостью. Мама Артема безропотно стелила постель на диване и вздыхала:

– Что ж делать, ладно… все-таки отец – директор музея.

Артем хмуро наблюдал за этими хлопотами. Ему казалось, что его облапошили и силой вынудили к исходу, которого он вовсе не хотел. Он попытался злиться на Дашу и не мог – понимая, что она поступила возмутительно, он, привычный к тому, что девушки постоянно хитрят и лицемерят, невольно прощал ей трогательную выходку: ее извиняло, что она любила его, как кошка. Но он еще держал в уме, что все началось с подлого Коляна, который не только прикарманил его трешку, но и заманил в общежитие, а потом скрылся. Сознание, что его обвели вокруг пальца, всегда бесило его, и сейчас он безошибочно определил виновника. Дашу обласкали и уложили спать, а Артем еще долго сидел на кухне, дулся на Коляна и придумывал для него экзекуции.