– Главное – убедить Монику.

У Бланки кружилась голова, хотя хлебнула она немного. Белые колоссы Мегареала неспешно куда-то плыли по равнине ржавого цвета. Пахло коньяком и болотом.

– А стоит ли? – улыбнулся Генри.

Его темно-зеленые глаза, довольно узкие, но выразительные благодаря впалым щекам и высоким скулам, скептически мерцали в прищуре.

– Что – стоит? – взглянула на него Дигна.

– Изымать Монику из Мегареала. Судя по тому, что Бланка о ней рассказала, ей здесь самое место. Если ее отсюда забрать, она, возможно, потеряет интерес к жизни. Знаете, есть такие игрушки: опустишь их в воду – и они переливаются, как радуга, а достанешь – бесцветная фигурка из мягкого пластика. Многие из тех, кто живет в Мегареале, похожи на эти фигурки.

– У меня такие были, я с ними купалась, когда была маленькая, – Дигна засмеялась, потом тоже прищурилась. – Погоди, ты же сознался, что не смотришь никакие реалити-шоу, а сам делаешь категоричные выводы!

– Для этого достаточно того, что я увидел сегодня. Кстати, я не о присутствующих, к тебе это не относится.

– Спасибочки, только все равно слишком обобщаешь…

Не слушая продолжающуюся перепалку, Бланка подошла ближе к болотцу, где торчали из почерневшей травяной гнили бархатные камыши на длинных стеблях.

Ее понемногу начинала заедать совесть из-за того, что она рассказала о Монике и таким образом дала Генри пищу для критических замечаний.

Посторонний звук, негромкий, но долгий – словно камешком скребут по стеклу, – застал Мориса врасплох, когда он лежал в темноте и смотрел на мягко подсвеченный объемный портрет Вероники Ло, висевший напротив кровати.

Портрет был большой, в полстены, днем Морис прятал его под невинным рекламным плакатом, где топ-модель в образе феи, с парой прозрачных крылышек за спиной, в длинном белом платье, кружилась в вихре цветов и причудливых флакончиков с туалетной водой. А на потайном плакате она же, полностью обнаженная, стояла на берегу серебристого моря, под сумеречным небом нежного сиреневого оттенка, изящные босые ступни с перламутровыми ноготками попирали россыпь ракушек, а длинные волосы струились за спиной, и сквозь них просвечивали низкие звезды, мерцающие над горизонтом.

Морис созерцал эту волшебную картину с восторгом и нарастающим возбуждением, когда его отвлек донельзя противный звук за стенкой.

Источник он определил сразу: черепаха-уборщик, малогабаритная модель размером с ладонь – больше некому, остальная домашняя техника вне подозрений. Черепаху эту он приобрел со скидкой на распродаже в начале осени, и она его уже допекла. Неспешно ползая по квартире и наводя чистоту, она постоянно путалась под ногами и мозолила глаза, а батарейки жрала, как сверхмощный прожектор, не напасешься. Причем от нее не всегда удавалось отделаться, просто выключив: бывало, что под пластиковым панцирем с нехитрым рельефным узорчиком само собой замыкалось какое-то реле, и эта напасть, не вовремя пробудившись, опять принималась за свое. В мастерской по гарантийному обслуживанию только плечами пожали: свои прямые функции робот выполняет, хозяйское имущество не портит, так о чем разговор?

Морис мечтал о том дне, когда она наконец-то сломается. Просто так взять и выкинуть – это слишком радикальное решение, при его-то скромной зарплате, вроде как деньги на ветер. Но сейчас в чашу его терпения упала последняя капля, сейчас он эту назойливую сволоту все-таки вышвырнет! Из форточки, с десятого этажа…

Предвкушая, как она разлетится на мелкие-премелкие кусочки, Морис натянул рваные домашние джинсы, сунул ноги в пляжные сланцы, толкнул белеющую в темноте дверь, озаренную слабым серебристо-сиреневым сиянием картины.