– Илья-то? – с видимым облегчением спросил Жилов. – Ну, это само собой. Трудовая династия. Но он там мелкая сошка. Что-то среднее между водителем и охранником. Парень он жилистый, умелый, но интеллектом не блещет. Не думаю, чтобы он играл там какую-то важную роль. Во всяком случае, я этого не заметил.

– Как вы думаете, он до сих пор занимается этим делом? – спросил Гуров.

– А почему бы и нет? – пожал плечами Жилов. – Я не слышал, чтобы они где-то крупно пролетели. Значит, все идет нормально. А Илье с его способностями там самое место. Тем более папа рядом. Думаю, такое теплое место он не должен бросить. А что, собственно, случилось? Неужели вы все-таки накрыли их контору? Ах, черт возьми, значит, и до меня доберетесь!

– Уже добрались, – улыбнулся Гуров. В волнении Жилов даже позабыл, с чего начался их разговор. – Но пока вам не о чем беспокоиться. Мне нужна была информация, и я ее от вас получил. Могу только выразить вам благодарность. Ваши грехи мы пока трогать не будем. Нам бы со своими разобраться. Тем более что вы вовремя осознали ошибки и искренне в них раскаиваетесь.

– Да, это не для меня, – согласился Жилов. – По натуре я не аферист, не пират. И животных я жалею. Моя бы воля, я бы за насилие над животными срок давал не меньше, чем за людей.

– Кстати, о людях, – вспомнил Гуров. – А супругу господина Ликостратова вы знали, Маргариту Альбертовну?

– Знал немного, – криво ухмыльнулся Жилов. – Роковая женщина. Она ведь старше Ликостратова, вы знаете? Лет на семь, по-моему. А ему уж самому хорошо за сорок. Вот он и гулял от нее, и развелись они поэтому.

– Она знала, чем занимается муж?

– Обязательно! Тем более что там сынок ее задействован. Он у нее поздний и единственный. Она в нем души не чает.

– Значит, она совершенно точно должна знать все о делах своего сына?

– Ну, все или не все – этого я сказать не могу. Но в общих чертах, конечно. Она даже принимала какое-то участие в делах – бухгалтерию вела или еще что-то… Даже после развода. Так что она – человек, безусловно, осведомленный.

– Ага, – обрадованно сказал Гуров. – Ну, это вы сейчас мне просто подарок сделали, Григорий Иванович. Сейчас я даже животных вам готов простить, которых вы с Ликостратовым уморили…

– На больное место жмете, – грустно сказал Жилов. – Я понимаю. У вас работа такая. Но я в самом деле порвал со всем этим. Кручусь вот в этом болоте. Тут тоже не без грешков, но они мелкие, как комары. На особо важные не тянут.

– И слава богу, что не тянут, – сказал Гуров, вставая. – Я с вами не прощаюсь, потому что может возникнуть такая ситуация, что вы нам понадобитесь. Но это только в крайнем случае. Без особой надобности тревожить вас не будем.

Вечернее небо над шоссе наливалось тяжелым свинцовым светом – с запада шли грозовые тучи. Уже начинал накрапывать дождь, и водяные брызги все чаще взрывались на ветровом стекле. Вокруг было пустынно, а по краям дороги вставал угрюмый, темный, как ночь, лес. Кроны деревьев негодующе раскачивались, словно возмущаясь то ли нежданной грозой, то ли появлением чужаков в машине с московскими номерами.

В гуровском «Пежо» сидели трое – он сам, верный друг Крячко и молодой оперативник из главка капитан Самохин, которого по особому распоряжению генерала Орлова в самый последний момент прикрепили к Гурову. Ехали они без остановки уже часов шесть, одолели более трех с половиной сотен километров и немного устали. Поэтому разговоры в машине давно закончились, и даже Крячко примолк, словно исчерпал запас своих обычных шуточек. К тому же им всем было о чем подумать. Ситуация складывалась не совсем обычная. Настолько необычная, что вначале генерал Орлов даже слушать не хотел никаких соображений Гурова на этот счет.