Он вытирает ладони о штанины, растягиваясь на койке. Кладет руки за голову, глядит на дверь и, не сознавая того, напрягает мышцу ноги в такт своему сердцебиению. Несколько секунд он напряженно вглядывается в запертую дверь,

потом глубоко вздыхает и укладывается поудобней, переведя взгляд на потолок. Некоторое время прислушивается к своему сердцебиению, потом закрывает глаза.

Он стоял, когда зачитывали обвинение, узнавая слова, но не понимая их смысла, – будто это какой-то другой язык: а именно таковой, соответствующий; бла-блабла… Он стоял слыша, но не слушая. Просто посторонние шумы. Он понимал, что это не сон и он действительно стоял там, но это и все, что он знал на тот момент. Потом судья дал ему слово, и он просто сказал что невиновен. Он едва осознавал присутствие госзащитника рядом, пока тот не сказал ему, что он может сесть. Адвокат сунул ему карандаш и лист бумаги, предложив написать вопросы, которые не стоило обсуждать вслух, пока свидетель давал показания, потому что он не мог слушать его и прокурора одновременно. Он молча взял их, понимая, что это тот самый человек, которому поручено его защищать, при этом он даже не знал его имени. Кто-то, кого он впервые в жизни видит и кто сунул ему какую-то бумажку и карандаш, сказал пару слов, а потом полностью его игнорировал, уставившись в свои бумаги. В общем, он просто сидел молча, пока его защитник таращился в бумаги и время от времени что-то говорил прокурору. Он знал, что тот, кто сидит с ним рядом, уже списал его со счетов, а потому взял в руки карандаш и подался вперед, когда вызвали первого свидетеля.

Он был готов внимательно слушать и впитывать каждое слово и каждый жест свидетеля. Он сидел с карандашом наготове. Чтобы записывать все возможные нестыковки в своем деле, на случай, если его адвокат облажается и пропустит что-то важное, а у него появится оружие, с помощью которого он сам сможет поколебать позицию обвинения.

Первыми свидетелями были арестовавшие его офицеры, и он время от времени начинал было писать, но не мог найти подходящих слов, чтобы точно выразить происходившее в его голове. Чем дольше продолжались свидетельские показания, тем больше росло чувство досады и тем сильней он вжимался в кресло, и вскоре карандаш просто неподвижно лежал на листе бумаги. Он слушал, как судья озвучивает условия для предварительных слушаний, которые утверждались сторонами и вносились в протокол. Затем пошли отказы. В этом было отказано и внесено в протокол; в том было отказано и внесено в протокол… Когда они закончили с условиями и отказами, его адвокат запросил прекращения дела по множеству оснований, цитируя различные дела и решения, а обвинитель возражал и цитировал другие дела и решения. Потом был небольшой перерыв, когда судья удалился для принятия решения по возражениям сторон.

Вернувшись, судья пообщался с обвинителем и защитником касательно отсылок к другим делам, которые они цитировали, потом привел несколько примеров из других дел, а затем отклонил запрос защитника о прекращении дела. После были вопросы и ответы и много другой тупой херни, а его ублюдок защитник просто сидел на жопе ровно, вообще нихрена ни во что не вмешиваясь. Мудила даже не попытался сделать хоть что-то. Полная ерунда. Весь этот сраный процесс был полнейшим фуфлом.

Он не имел представления о том, сколько ему пришлось просидеть в этой уебищной комнате заседаний, но продолжительность и количество вылившегося на него фуфла просто не имели пределов. Наконец этот фарс прекратился и его вывели из зала суда и вернули в камеру.