– Смотри, что ты наделала: твой негативизм полностью сгубил меня.

– Я откажусь от этой работы, Тэм, – говорю я. Она издает стон. – Что означает, что в конце недели я тоже получу приказ об увольнении. Мы можем вместе ходить в Национальную портретную галерею.

Скажи ей правду. Скажи ей, почему ты не можешь заниматься фильмом Лори. Тебе нечего стыдиться.

– Чушь собачья! – Тэмсин стучит кулаком по столу. – Если ты пойдешь туда, я в знак протеста против твоей… глупости отправлюсь в Музей естественной истории. Флисс, люди годами мечтают о том, что произошло с тобой сегодня. Ты обязана согласиться. Даже если ты бросишь меня гнить в канаве, а сама будешь копить бриллианты.

– Я говорю серьезно.

– И я тоже! Подумай, сколько времени тебе придется проводить с Лори, который будет неофициально тебе помогать, ха-ха-ха! – Она заливается смехом. – Даже слепому видно – ты в него по уши влюблена!

– Неправда, – твердо заявляю я. Возможно, это не такая уж и великая ложь. Если я могу перечислить все причины, почему мне не следует любить Лори, а я влюблена в него, – это должно означать, что я его не люблю, во всяком случае, не полностью. Как минимум я наполовину влюблена и наполовину нет. Если я влюблена в него, то как я могу думать, что он – мерзавец, и моя гибель, и мое проклятие?

– Ты часами пялишься в окно на его кабинет, даже когда его там нет, – хихикает Тэмсин. – Даже говорить не хочу о том, что ничего хорошего из этого не выйдет. Впрочем, кое-что хорошее уже вышло – сто сорок тысяч в год, которые мы с тобой будем делить пополам. – Сощурив глаза, она заговорщически улыбается мне, давая понять, что тема денег уже решена. – Ты вознаграждена за свой хороший вкус. Может, Лори и урод, зато он проницательный урод. Он видит, как ты как ненормальная лепечешь что-то невнятное в его присутствии, как будто тебе крышу снесло от похоти. Ты – его идеальная пешка: он публично дистанцируется от фильма и в то же время сохраняет контроль над тем, как он делается.

– А зачем ему дистанцироваться? – спрашиваю я, демонстративно игнорируя все, что только что сказала Тэмсин. Ведь стоит принять ее слова близко к сердцу, как мне придется остаток жизни только и делать, что сдавленно рыдать. – Он одержим своим фильмом.

– На тот случай, если проект накроется, – что вполне может случиться, потому что Сара отказалась от участия в нем.

– Сара?

– Сара Джаггард. О боже! Разве Лори тебе не сказал?

Неожиданно звонит мой телефон. Я щелчком открываю его.

– Алло!

– Это Флисс Бенсон? – спрашивает женский голос.

Отвечаю, что да, это я.

– Это говорит Рей Хайнс.

Мое сердце готово выскочить из груди. Рейчел Хайнс.

У меня возникает странное чувство, как будто этот момент с самого начала должен был произойти и я бессильна что-либо с этим поделать. Вряд ли она знает, насколько это для меня важно и что я чувствую, слыша ее голос.

– Почему Лори Натрасс уходит из «Бинари Стар»? – В ее голосе не слышно злости, он вообще звучит бесстрастно. – Это как-то связано со смертью Хелен Ярдли? Мне думается, что ее убили. Я слышала, как в теленовостях ее смерть назвали «подозрительной».

– Понятия не имею, – резко отвечаю я. – Вам следует задать этот вопрос полиции, а о причине ухода Лори поинтересуйтесь у него самого. Я не имею к этому никакого отношения.

– В самом деле? Мне от Лори пришло электронное письмо. Он пишет, что теперь документальный фильм будете снимать вы.

– Нет, это… недоразумение.

Тэмсин откопала в моей сумочке ручку и пишет на картонной подставке для пива «кто?», затем подталкивает ее ко мне. «Рейчел Хайнс», пишу я под ее вопросом. Она широко разевает рот – так, что мне видны ее гланды, – и пишет на той же картонке: «Разговори ее!!!»