– Кто такие «мы»? Это что, дети? – спрашиваю я.

– Гм… – произносит Ма, заглядывая в книгу через мое плечо. – Я думаю, автор имеет в виду детей в целом.

– А что такое «в целом»?

– Ну, это множество детей.

Я пытаюсь представить себе множество детей, играющих друг с другом.

– А они настоящие, живые люди?

Ма минуту молчит, потом очень тихо произносит:

– Да.

Значит, все, что она вчера говорила, правда.

Следы от пальцев Ника все еще на ее шее; интересно, исчезнут ли они когда-нибудь?

Ночью Ма снова зажигает лампу, и я просыпаюсь от света, лежа в кровати. Лампа горит, я считаю до пяти. Лампа гаснет, но я успеваю сосчитать только до одного. Лампа снова загорается, я считаю до двух. Лампа гаснет, я считаю до двух. Я издаю стон.

– Потерпи еще немного, – говорит мне Ма, глядя на окно в крыше, но оно совсем темное.

У двери нет мусорного пакета, значит, он был здесь, пока я спал.

– Ну пожалуйста, Ма. Я хочу спать.

– Еще минуту.

– У меня глаза болят.

Она наклоняется над кроватью и целует меня около рта, а потом накрывает одеялом с головой. Свет вспыхивает, но теперь уже не так ярко. Через некоторое время Ма ложится в постель и дает мне немного пососать, чтобы я поскорее уснул.

В субботу Ма для разнообразия заплетает мне три косички. Они очень смешные. Я мотаю головой, и они хлопают меня по лицу.

Сегодня утром я не смотрю планету мультфильмов, я выбираю садоводство, фитнес и новости. Обо всем, что я вижу, я спрашиваю:

– Ма, это настоящее?

И она говорит «да»; только когда показывают фильм об оборотнях, в котором одна женщина взрывается, словно воздушный шарик, Ма говорит, что это спецэффекты, которые делают на компьютере.

На обед мы открываем банку цыпленка с горохом, соусом карри и рисом.

Мне хотелось бы покричать сегодня как можно громче, но в выходные мы не кричим.

Большую часть дня мы играли в кошачью колыбель, в алмазы, скорпиона, кормушку и вязальные спицы.

На ужин у нас мини-пицца: каждому по пицце и еще одна на двоих. Потом мы смотрим планету, где люди носят платья со множеством оборок и огромные белые волосы. Ма говорит, что все они настоящие, только изображают людей, которые умерли сотни лет назад. Это что-то вроде игры, только эта игра не кажется мне очень веселой. Ма выключает телевизор и фыркает:

– Я до сих пор чувствую запах карри, оставшийся после обеда.

– Я тоже.

– Этот соус, конечно, очень вкусный, но противно, что его запах так долго не выветривается.

– Мой соус был тоже очень противным, – говорю я.

Ма смеется. Следы пальцев на ее шее уже проходят. Сейчас они зеленовато-желтого цвета.

– Расскажи мне какую-нибудь историю.

– Какую?

– Которую еще никогда не рассказывала.

Ма улыбается:

– Я думаю, на сегодня ты знаешь все, что знаю я. Может, «Графа Монте-Кристо»?

– Я слышал это уже миллион раз.

– Тогда «Нельсона на необитаемом острове»?

– Это как он выбрался с острова, на котором прожил двадцать семь лет, и стал членом правительства?

– Тогда «Златовласку»?

– Она очень страшная.

– Но ведь медведи всего лишь рычали на нее, – говорит Ма.

– Все равно она страшная.

– Может, «Принцессу Диану»?

– Ей надо было пристегнуться.

– Ну вот видишь, ты все уже знаешь. – Ма переводит дыхание. – Послушай, а есть еще сказка о русалке…

– «Русалочка».

– Нет, другая. Эта русалка однажды сидела на камне, расчесывая свои волосы, и тут к ней подобрался рыбак и поймал ее в свою сеть.

– Чтобы зажарить себе на ужин?

– Нет, нет, он принес ее к себе домой и потребовал, чтобы она вышла за него замуж, – говорит Ма. – Он забрал у нее волшебный гребень, чтобы она не могла уплыть от него в море. Через некоторое время у русалки родился сын…