Особое внимание Коген уделяет проблеме синтетических суждений a priori, которые, по Канту, лежат в основе математики и естествознания. Эти суждения не выводятся из опыта, но и не являются аналитическими, то есть их истинность не основана на законе противоречия. Вопрос о том, как возможны такие суждения, становится центральным для трансцендентальной философии. Коген подчеркивает, что Кант не просто констатирует их существование, но и раскрывает их роль в конституировании научного знания. Например, математические истины возможны благодаря априорным формам чувственности (пространству и времени), а принципы естествознания – благодаря категориям рассудка.

Коген также анализирует кантовское понимание метафизики, которая, с одной стороны, претендует на познание сверхчувственного (Бог, свобода, бессмертие), а с другой – сталкивается с противоречиями, когда выходит за пределы возможного опыта. Кант критикует традиционную метафизику за ее догматизм, но при этом сохраняет ее как «природную склонность» человеческого разума. Задача критической философии – установить границы разума, чтобы метафизика могла стать наукой, то есть системой синтетических суждений a priori, но уже не в спекулятивном, а в практическом ключе (в области морали).

Важнейшим концептом, который Коген детально разбирает, является «трансцендентальное». Кант определяет его как познание, направленное не на объекты сами по себе, а на условия их познания a priori. Коген отмечает, что во втором издании «Критики» Кант уточняет это определение, смещая акцент с «априорных понятий» на «способ познания». Это изменение отражает более радикальный подход: объекты науки конституируются самим познанием, а не даются извне. Таким образом, трансцендентальная философия становится исследованием условий возможности науки, а не метафизикой в традиционном смысле.

Коген также обращает внимание на кантовское разделение чувственности и рассудка как двух «стволов» познания, которые, возможно, имеют общий корень. Это разделение фундаментально для трансцендентальной методологии: чувственность обеспечивает данность объектов, а рассудок – их мыслимость. Однако вопрос о единстве этих способностей остается открытым, что имеет далеко идущие последствия для последующей философии, включая неокантианство.

Философские следствия анализа Когена значительны. Во-первых, его интерпретация Канта подчеркивает активную роль познающего субъекта в конституировании объекта, что предвосхищает центральные темы неокантианства (особенно Марбургской школы, к которой принадлежал сам Коген). Во-вторых, его акцент на методологической строгости и научности трансцендентального подхода повлиял на современную эпистемологию, включая дискуссии о природе априорного знания. В-третьих, его анализ синтетических суждений a priori и их роли в науке остается актуальным для философии математики и естествознания.

Таким образом, комментарий Когена не только проясняет кантовскую «Критику», но и раскрывает ее потенциал для дальнейшего развития философской мысли, демонстрируя, как трансцендентальный метод может быть применен к проблемам науки, метафизики и этики.

Трансцендентальная эстетика.

Герман Коген в своем комментарии к «Критике чистого разума» Канта предпринимает глубокий анализ трансцендентальной эстетики, раскрывая ее философские следствия для неокантианства и современной философии. Центральным для его интерпретации является понятие синтетического суждения a priori, которое у Канта выступает как условие возможности научного опыта. Коген подчеркивает, что это понятие указывает на активное полагание и вкладывание, посредством которых научный опыт конституирует свои объекты. Таким образом, трансцендентальное познание у Канта – это не пассивное отражение реальности, а активное структурирование опыта через априорные формы чувственности и рассудка.