Если общество – это материальная система, а именно эта позиция наиболее адекватна марксистской социальной теории, то теоретик должен максимально дистанцироваться от всех понятий, загруженных человеческим, ценностным видением социальной реальности, и изучать ее так же, как изучаются другие материальные системы органического и неорганического характера. Как и в случае с живыми организмами, он должен воспринимать общества как различные формы социальной жизни, применение к которым ценностных понятий крайне некорректно и опасно. Образно говоря, социальный теоретик должен себя чувствовать не посетителем реликвариума, а посетителем «социального зоопарка». Когда вы приходите в зоопарк, то неразумно воспринимать те или иные формы биологической жизни как добрые или злые, прогрессивные или консервативные, современные или отсталые. Здесь нет прогрессивного бегемота и реакционного крокодила, доброго ежа и злого волка, простоватого медведя и коварной лисицы. В эволюции живого нет ни смысла, ни воздаяния, ни прогресса, ни морального урока. Нет всего этого и в эволюции социального.

Биологи говорят, что за время существования жизни уже пять раз происходило массовое, тотальное вымирание видов, вызванное естественными, привходящими, фактически случайными для сущности живого факторами – например, падение метеорита. Пять раз эволюция фактически начиналась с нуля, поскольку перед несколькими выжившими видами простиралось поле, совершенно очищенное от других форм. Катастрофа, происшедшая 65 млн. лет назад, оказалась событием, позволившим в очередной раз периферийным, «подпольным» видам захватить Землю. Одним из потомков этих видов является человечество. Подобные катастрофы будут и в будущем. Идея прогресса здесь неуместна.

Не существует плохих и хороших, прогрессивных и реакционных обществ. Все общества должны восприниматься социальной теорией по ту сторону добра и зла. Теория может лишь констатировать эффективность или неэффективность той или иной формы социальной жизни. А степень эффективности выражается в способности выжить и экспансировать в наличных условия. В этом отношении можно утверждать, что этот основной закон живого справедлив в качестве такового и для социального. Это очень печальная истина для человеческого разума. Мы видим, что целесообразность выживания вида в природе довольно часто обеспечивается за счет интересов индивида. Когда самка богомола пожирает во время спаривания самца, то это ужасно для самца, но для вида – неплохая стратегия выживания. То же и в человеческой истории. Здесь «благо» социального организма по большей части обеспечивается «пожиранием» индивидов. И можно лишь надеяться, что естественное действие объективных законов социального однажды породит форму, в которой благо целого окажется в гармонии с благом индивидов. Но такая надежда всецело принадлежит области человеческих упований^>68, а значит, она оказывается вне сферы науки.

Если общество – это материальная система, то и изучать ее необходимо как материальную систему. Это означает, что теория общества должна быть максимально очищена от понятий ценностного, человеческого содержания. Социальная теория должна возвыситься над субъективным восприятием человечеством самого себя. Это возможно. Примером такого возвышения может быть психотерапия – дисциплина, возникшая в XX столетии. Здесь все, что человек может рассказать о себе, воспринимается лишь как феномен, как «хорошо обоснованная иллюзия», которая должна быть проанализирована в объективных понятиях науки. Текст, возникающий в результате такого анализа, отличается от текста самого анализируемого так же, как картинка на экране монитора компьютера отличается от программы, ее создающей.