Действительно, скобки на сократовской χρεία действительно звучат как александрийское дополнение к афинской экзегезе. Давайте прочитаем текст, стараясь опустить скобку χρεία:

«[…] и, поскольку его нынешняя цель [т. е. Сократа] – возвысить юношу, [и поскольку] боги являются самой первой и единственной причиной возвышения (действительно, все остальные [действующие лица], например, демоны или Сократ, выполняют подчиненную и инструментальную функцию от имени богов), именно поэтому он обратился к богам».

Экзегеза очень хорошо работает даже без вспомогательной пропозиции – из-за которой она, наоборот, кажется утяжеленной – и имеет тот же тон, что и проклианские пропозиции «Элементов теологии». Длинная скобка, в самом деле, вызывает явно чрезмерное разделение между причинными предложениями (επειδή πρoκειται αύτω άνάγειν τον νέον; της δε άναγωγής πρώτοι αίτιοι και μoνοι οί θεοί) и главную пропозицию (τους θεούς επεκαλέσατο), расширяя при этом пропозицию, которая в противном случае имела бы вкус строгого силлогизма: 1) Сократ хочет духовно возвысить Федра; 2) причиной духовного возвышения являются боги; 3) Сократ обращается к богам. Действительно, конструкции такого типа довольно часто встречаются в «Комментарии», то есть нередко между каузальной пропозицией и постпозитивной главной пропозицией вводится скобка с поясняющим γάρ, за которой следует соединительный διά τούτο108. В сохранившихся работах Сириана мы не находим подобной синтаксической структуры. Впечатление, которое мы получаем от этого, состоит в том, что Гермий смиренно включил в парентезу весьма распространенную платоновскую доктрину; таким образом он сделал ее полезной и понятной для своего адресата, то есть для своего александрийского круга, который, несомненно, состоял также из христианских студентов, которые, в отличие от нас, современных, могли понять его ссылку без труда. Как утверждает Романо, конечно же, возможно, что «в связи с появлением своих дисциплин […] определенный комментарий не только подвергался модификациям и доработкам, в том числе и теоретическим, но и был предназначен для того, чтобы продержаться в качестве студийного теста в течение одного курса или в течение нескольких поколений учеников «109. Таким образом, «созревание» Гермия по отношению к афинскому преподаванию проистекает лишь из необходимости освободить место для исповедальных утех своей аудитории, как это произойдет столетие спустя в Олимпиодоре Младшем, чья характеристика Сократа, что неудивительно, «была предвосхищена Гермием в более ранней традиции».

Кроме того, полезно вспомнить отрывок из комментария Прокла к «Алкивиаду I», в котором Диадох заявляет, что некоторые демоны получили (λαχoντες) подчиненную и вспомогательную функцию (υπουργικήν καί ύπηρετικήν δύναμιν) по отношению к богам Неоспоримое сходство между формулировками Прокла и Гермия позволяет нам утверждать, на основании самого различия, которое это сходство подразумевает, операцию, проведенную Гермием. Александрийский философ заменил афинский платонический лексикон (ύπηρετικoς, δύναμις, λαγχάνειν) александрийским платоническим лексиконом, чувствительной к христианской лексике (οργανικoς, χρεία, άποπληροΰν), чтобы сделать позицию платоников по проблеме причинности понятной для христианских студентов. Эта деталь, очевидно, ускользнула от внимания критика, поскольку последний занимался почти исключительно гермианским анализом центрального мифа «Федра», содержащегося во второй книге «Комментария», как можно видеть, например, в параграфе 5, озаглавленном, разумеется, L «Экзегеза Сириана», введения к четвертой книге «Платонической теологии Прокла» Саффри и Вестеринка.