– Ничего не могу гарантировать, – проворчал Коля, принимая тарелку с блинами. – У нас были тут какие-то свои… жопные экстремисты… Сначала мы что-то писали, потом следком, – Коля втянул в себя сразу весь блин. – После этого кто-нибудь из замов обычно просматривает, даже коммерческие проекты.

– Слушай, это не разговор.

– Вот и нет, – возразил Коля, – как раз это и разговор. Можешь, конечно, через Влада попробовать, но это тебе раза в два дороже встанет. Или в три.

– Сколько тебе нужно времени?

– Два дня дай. Если нормально – ещё два на публикацию.

– Лады, но не больше.

– Привет, – сказал он, нарочно ничего к этому не прибавив и ожидая, узна́ет Эн его голос или нет. И очень надеясь. И боясь тоже.

– Привет, Ал, – спокойно, будто они разговаривали только вчера, отозвалась Наташка, – в гости заехал?

Серёгин хотел сказать, что да, в гости, хозяйка. Давай обнимемся, дорогая, потому что ну что ещё можно найти в этом городе, кроме твоих рук? Кроме твоего «какого чёрта?». Кроме твоего издевательского взгляда?

Он ещё в поезде заготовил целый набор ёрнических приветствий – и с тех пор на разные лады проигрывал их в голове. Но дойдя непосредственно до точки возврата, ничего из этого не сумел произнести.

– Повидаться бы, – просто сказал Серёгин.

– Это можно, – отозвалась Наташка, – только не сегодня. – Она помолчала. – И не завтра, скорее всего. Ты надолго?

– Не знаю, – сознался Серёгин, – как дела пойдут.

– Ага, – сказала Эн, – ты здесь или в Академе?

– Везде. Но в Академе, скорее всего, больше.

На стороне Эн заплакал ребёнок, и Серёгин подумал: интересно, это её? У неё вроде бы была дочь. Лет десяти, наверное?

– Перезвонишь завтра вечером?

– Ага, – сказал Серёгин, – ещё бы я не перезвонил.

Вызвав к «Чашке кофе» такси, он заранее указал в заказе «молчаливого водителя». До Академгородка 45 минут езды, тут надо предохраняться. Молчаливый водитель смерил Серёгина хмурым взглядом, но в самом деле ничего не сказал. Это была победа.

В пути Серёгин взялся искать в телефоне, что за экстремистов ловили в последнее время в Новосибе. Коля вполне мог и набрехать, и даже скорее всего. Он стал проверять – больше на всякий случай, – но моментально закопался в ссылках.

Восемь студентов, два школьника. Было больше, но потом, похоже, отобрали только этих. Дурачки заделали при НГУ клуб «Defence against the Dark Arts», дурацкое какое название – оказывается, из «Гарри Поттера». Девочки-татуировочки, мальчики в грязных волосах. Маменькины хлюпики, айфоновые выёбушки.

Обвинение запросило от четырёх до шестнадцати лет. Шестнадцати, сука! Младшая девчонка дважды пыталась повеситься в СИЗО. У одного из студентов (уже не студентов так-то, всех восьмерых сразу отчислили) обострился гепатит, оценить состояние не пустили, опять не пустили, больничка, поздно.

– Хрена себе! – проорал Серёгин.

Молчаливый водитель дёрнулся и зло скосил один глаз.

Как это прошло мимо него в Красноярске? Как это вообще прошло мимо Красноярска? Где про это говно сюжеты, там, расследования?

Серёгин набрал рекламного Колю.

– А почему ты не вспомнил про ваших собственных «комитетчиков»? – спросил он, пропустив приветственную вежливость.

– Кого? – не понял Коля.

– Студентов-чернокнижников.

– А-а. Я же тебе говорил, у нас свои тут. Только у вас мусульмане, а здесь бумажки какие-то запрещённые. Но это когда было-то?

– Два года всего, – отозвался Серёгин, – вижу, два и два ты уже разучился. Ладно.

Он снова нырнул в историю «Дефенса», шепча себе под нос тексты выступлений в суде и мотая от злости головой. Сука-сука-сука, говорил он себе. Вот ты чмо, Лёша. Чмо как оно есть!