«Жаль, я не знаю, откуда это лекарство доставляли». – Подумала Витинари, вскрывая бархатистую на ощупь капсулу, маленьким ключиком, и рассуждая о том, насколько своевременно этот препарат был ею обнаружен.

Распечатав капсулу, губернатор положила ключик обратно в шкатулку, и, тщательно ту, заперев, вернулась в кровать. Там, забравшись под одеяло, отстроченное шелковыми кружевами, Хильдегад бережно выпила драгоценное снотворное. Затем, она растянулась во весь рост, отдаваясь нежным простыням, и с блаженной улыбкой на устах, сомкнув потяжелевшие, враз, веки, погрузилась в мир ночи без сновидений.

Прошло несколько дней, с тех пор, как он добрался до Немориса. За это время, хоть он и недостаточно хорошо изучил город, зато обзавелся некоторыми весьма ценными в его положении, вещами. Первой его находкой стал портативный синтезатор пищи, обнаруженный в одном из огромных зданий, почти полностью уничтоженном орками. Это решило вопрос с пищей на долгое и долгое время, так что больше Ларна этот вопрос не мучил. Впрочем, с того самого момента, как ему удалось выжить, сумев избежать преследований со стороны зеленокожих, и благополучно добраться до Немориса, Ларна более, ничего не заботило. Словно, он преодолел последнее препятствие на своем жизненном пути, и теперь, ему не о чем было беспокоиться, и нечего бояться. Предоставленный, в кои веки, самому себе, обретя одиночество, которое бывший гвардеец, упорно именовал свободой, он бродил тенью по уничтоженному городу, впитывая в себя энергию разрушения, господствующую тут на каждом шагу. Бесцельно блуждая по улицам, заваленным нехитрым скарбом, распотрошенным звероподобными ксеносами, и останками последних защитников города, Ларн наслаждался мыслью, что согревала его в пасмурные дни и безлунные, и в гнетущие своим холодом, ночи. Он выжил.

Вот и теперь, бредя по грязному рокриту, и вдыхая, ставший уже привычным, воздух, полный запахов разложения, Ларн то и дело поднимал взгляд на небо, собирающееся исторгнуть из себя очередной дождь, первые капли которого, подобно разведчикам, уже устремились к поверхности Ферро Сильва. Одна такая капля, холодная и плотная, разбилась о щеку Ларна, когда он в очередной раз посмотрел в налитые свинцовыми тучами, небеса. Следом за ней, упала еще одна, еще холоднее. Потом, еще и еще. И, внезапно для самого себя, поддаваясь внутреннему, усиливающемуся в своем безумии, ражу, Ларн засмеялся.

Он выжил, и теперь утробно хохотал, запрокинув голову, и бросая вызов, исходящему горьким ливнем, небу. Стоя под потоком далеких, чужих слез, Ларн чувствовал, как они скатываются по его векам и скользят по щекам, выплевывая хриплый смех из содранной гортани. Раскат грома, разнесшийся по округе, на мгновение перекрыл его хохот, но не смог его остановить. Подобные харканью звуки, продолжали изрыгаться из открытого рта Ларна, устремляясь ввысь, навстречу грому и дождю, и утихли лишь тогда, когда предатель насмеялся вдоволь. Он огляделся по сторонам, озираясь, словно приходя в себя от поглотившего его ночного кошмара, и мысли его начали возвращаться к реальности.

Он видел, как пару дней назад в мертвый город вошли гвардейцы. Ларн наблюдал за ними из тени наполовину разрушенных зданий, подобно голодной гиене с гнилостных миров Класхины. Испытывая к ним смесь жгучей ненависти и страха быть обнаруженным недавними собратьями по оружию, он не решился ни обозначить собственное присутствие, ни напасть исподтишка, чтобы разжиться с трупов бывших товарищей чем-нибудь полезным. Немногочисленный отряд гвардейцев пробыл в Неморисе всего одну ночь, и ушел, унося с собой на носилках раненого. Ларн не видел его лица, но сразу узнал человека на самодельных носилках по кадетской шинели.