– Что?

– Знаешь, сколько времени прошло?

– Времени? Сколько?

– Два часа. Кто угодно может прийти в любую минуту, если уже не пришли, а мы тут с тобой…

Где-то посреди лестничной площадки Магницкий ощутил прощальный толчок кулаком в спину – вместо поцелуя.

С утра по радио передали грозу. Было жарко, душно, горячие улицы пахли расплавленным битумом. Возле жёлтых бочек за квасом вытянулись длинные очереди. Небо выгорело рубахой на спине кровельщика. В обед с запада выползли кучевые сине-чёрные тучи, скоро нагромоздив до самого солнца огромные рыцарские замки. Часа два грохотало совсем близко, но всухую. Ливень рухнул на город ближе к вечеру.

Магницкий ехал в троллейбусе, когда по стеклу ударили первые тяжёлые капли, а потом хлынули потоки, сквозь которые было видно, как в момент обезлюдел центральный проспект. Хлестал дождь славно, от души, крыша троллейбуса гремела барабаном. По тротуарам и дороге разлились широкие лавы, а странная парочка выскочила из ресторана «Чайная», и, взявшись за руки, кружилась под ливнем. Даже сквозь залитое стекло видно, что покатываются со смеху. Только непонятно, с чего так пьяны уже в самом начале ресторанной поры, возможно, даже и от счастья.

Парень, очень высокий, здоровенный, в белом костюме, с копной рыжих волос, не смачиваемых, как шкура бобра, ещё имел на большом красном лице недоумение, вроде бы сомневался, стоит ли прыгать да веселиться под этаким дождищем, но неумолимая Пума хохотала широко открытым ртом и, крича что-то всему белому свету, тащила его за собой. Увидев троллейбус, бросились вдогонку, запрыгнули вместе в последние двери без всякой конспирации, покатываясь со смеху.

Магницкий сидел уткнувшись в стекло, изо всех сил пытаясь остаться незамеченным. Прочие пассажиры также не оборачивались. Даже кондукторша не пошла проверять проездные билеты. Да нет у них никаких билетов, а всё равно не пошла, усмехнулась и отвернулась к окну.

Как только на следующей остановке троллейбус открыл двери, он быстро вскочил и, горбясь, бросился под ливень, который шумел непроглядной серой стеной.

Даже на пятом этаже, у двери в комнату, с него текло на пол как с бродячей собаки.

– Гена, стопка коньячка, случаем, не завалялась?

– От коньяка одна философия и никакого согрева. У меня перцовка имеется. Эта вещь как раз по теме, от простуды помогает в девяносто девяти случаях из ста. Дерябни грамм пятьдесят и сразу падай спать. Утром не чихнёшь. Старинный рецепт.

Магницкий переоделся в сухое, дерябнули на пару с Борцовым.

– Слушай, у твоей бывшей жены друг есть?

– Есть. Чрезмерно меня ненавидит, значит, есть.

– А может, сильно разозлил?

– Нет, слишком ярится, запасных путей не оставляет, все мосты жжёт напропалую. При двух детях одинокая женщина так себя не ведёт, факт.

– Почему тогда замуж не выходит?

– По-видимому, женатый человек попался, но ей с ним в любви веселей жить, чем со мной по закону.

– А чего не захотела с тобой как с мужем и ещё с ним потихоньку, по любви? Традиционная схема.

– Это ты у неё спроси. Ага, сходи и узнай, – Гена явно вообразил развитие последующих событий, хохотнул. – Полагаю, до поры до времени так дело и шло, потом не захотелось ей потихоньку, размечталась на полную катушку оторваться, она у меня эмоциональная женщина, да к тому же однолюбка. С коллегой по работе схлестнулась, не иначе. Был у неё как-то на службе, представь себе, не узнал собственную жёнушку: очень милая, приятная такая, добрая, прямо лучится вся как раньше, в первый период нашей совместной жизни. А для меня дома каменюка холодная, катит и катит, душит и душит. Пока не выгнала – не успокоилась.