– Ну, во-первых, инстинкт половой не заменишь головой, а, во-вторых, откуда ж я знала, кого он привораживать-то собрался! Поняла-то уж тогда, когда эта…– Розалия Марковна скривилась, – …со скандалом прибежала. Выходит: за что парень боролся, на то и напоролся… Ну, да у каждого – своя судьба! Попомни мои слова: не будет у них жизни! Давай выпьем ещё – за Пашино здоровье… – сёстры чокнулись и отхлебнули по глоточку.

– Нет, ну а эта-то – красота писаная, – захихикала Эммочка, которой шампанское уже ударило в голову, – пошла за шерстью, а вернулась стриженая.

– Точно! – поддержала сестру Розалия Марковна. – Ставила капкан на бобра, а попался ёж – из него воротника не сошьёшь!

– Недаром говорят: не рой другому яму!..

– В самую точку! Кстати, а ты никогда не замечала, как сильно обижаются люди, упавшие в яму, которую вырыли сами?

− Это ты сама придумала? − восхитилась Эммочка.

− По радио услышала, − отмахнулась Розалия Марковна.

* * *

Женьке кое-как удалось закончить колледж – хорошо, преподаватели проявляли единодушное сочувствие к беременной выпускнице.

Больница, тяжёлые роды, а потом – послеродовая депрессия. Не хотелось ничего! Пашка со своим благородством конкретно бесил: утром, до работы, бегал на молочную кухню, вечером стирал пелёнки, гладил, готовил еду – ей назавтра. По выходным делал уборку и гонял на оптушку за продуктами.

Ну, хоть бы раз повёл себя, как мужик: стукнул по столу, хлопнул дверью! Не-е-ет! Только: Женя-Женечка-Женёчек! Ох, как она его ненавидела: каждый вечер ждала, что вот сегодня он, наконец, не вернётся – пропадёт без вести. Ведь другие же пропадают…

Как же её достала жизнь с ненавистным мужем на съёмной квартире и вечное безденежье: только на оплату жилья уходило не меньше десятки.

Когда стало совсем невыносимо – вернулись домой, в Прикамск. Всё ж экономия: не надо платить за съёмное жильё. У Пашкиных родителей – свой дом. Всё полегче!

Но и дома жизни не получилось. Пашкина мать только раз глянула на внука:

– Не наша порода! Пашка у меня богатырём родился. Кудри – как у маленького Ленина – из кольца в кольцо. Глаза – васильки. А этот: задохлик, три волосины на лысине, да и лицом – чисто Женька. А имечко-то придумали: Максик. У соседки так собачку кличут!

Помощи от свекровки тоже не дождёшься: есть захочешь – кухня знаешь где.

Одна радость: стиральная машинка имеется, не надо над тазом горбатиться.

Потому и решила Женька устроиться на работу – хоть на какое-то время отдохнуть от этого бедлама.

Бывшая одноклассница Катерина надоумила: во дворе Женькиного дома, где по-прежнему жила её мать и где она сама, кстати, до сих пор была прописана – детский сад. У Катькиной знакомой туда ребёнок ходит. Так вот, в этом детском саду медсестра – уже года три, как на пенсии, но до сих пор работает.

Да Женьке сам Бог велел старуху подвинуть!

А самое главное: Максик будет пристроен, считай, на целый день.

* * *

Прикамск, январь, 2006 года.

В детском саду было чисто и вкусно пахло кашей. Заведующая – полная статная блондинка – приветливо смотрела на Женьку и одновременно как-то сквозь неё, постукивая по столу уголком диплома.

– К сожалению, работы по Вашей специальности у нас сейчас нет…

– Я согласна на любую работу…

– Что, и дворником? – заведующая усмехнулась самым краешком губ. – У нас есть вакантная должность коридорной няни. Санитарная книжка у Вас имеется. Санминимум пройдёте дня за три, так что на следующей неделе можете приступать. Согласны?

Женька молча кивнула.

Заведующая подвинула к себе телефон, сняла трубку и постукала по клавишам. Минут через пять в кабинет вошла невысокая сухонькая женщина в белом халате.