Вскоре Славко Тарасович вернулся в кресло руководителя города, но уже в качестве наместника президента. Анастасия Карповна осталась на ЗАГСе. ГОНО возглавил пан Багнюк, гражданин Канады. Следом за ним прибыли контейнеры с учебниками, написанными и отпечатанными в Торонто. Директорами школ стали соратники Багнюка, посланцы украинской диаспоры.

С приходом Багнюка на ГОНО русские школы были упразднены. Кто не желал учиться по-украински, вольны были заниматься чем угодно до получения паспорта. Но паспортов тоже не выдавали, так как советские бланки закончились, а на украинские национальные не было денег, чтоб отпечатать. Желающие иметь на руках паспорт нелегально посещали Польшу, и поляки, за валюту, разумеется, делали их полноправными гражданами Украины или же России – кто как желал.

Большинство горожан – русские, но с приездом в Прикордонный пана Багнюка их дети изучали все предметы, включая математику и физику, только по-украински. «Лучшие ученики, – утешал родителей пан Багнюк, – уедут в Канаду. Там со знанием украинской мовы они найдут себе работу». Те родители, которые пытались протестовать, были предупреждены: их дети вообще не будут учиться. Более решительные пытались возвращаться на родину своих предков – в Россию, но и там специалисты оборонки тоже не были нужны.

Не отрывая взгляда от убийственной дороги, Славко Тарасович расспрашивал подругу, как она себя чувствует на конторском поприще.

– Люди ко всему привыкают, – с грустью в голосе отвечала Анастасия Карповна. – Ко всему. Только не к трагедии.

– ЗАГС, милая, это еще не трагедия, – успокоительно заверял мэр. – Работа тихая, спокойная.

– Посидел бы ты, Славко, на моем месте. На восемь смертей регистрирую одно рождение. Пять разводов на одну женитьбу. Так что по чьей-то злой воле мы всем скопом вымираем.

– При чем тут злая воля! – возразил мэр. – Просто нам уже не до любви к ближнему. Я тебе добавлю криминальную статистику. Еще год назад регистрировали одно убийство в сутки, теперь – четыре. Кругом пьянь, наркоманы.

– И это говорит мэр! – не умолчала Анастасия Карповна. – Я удивляюсь, Славко, как тебя еще не убили?

Славко Тарасович весело хохотнул:

– Меня, Настенька, убивать нельзя. Я всем нужен. И тебе вот пригодился.

– Ване, – уточнила она. – У кого же цыганить лекарство, как не у мэра?

– Ага! – выдохнул Славко Тарасович. – С поганой овцы хоть шерсти клок. Верно?

– Нет, Славко, не верно. В тебе еще что-то осталось от нашей молодости.

По смуглому лицу школьной подруги словно скользнул солнечный зайчик.

– А ты знаешь, Славко, за тебя я было чуть не вышла замуж. Ну, когда ты мне предложил. Да что-то удержало.

– А жаль, – сказал Славко Тарасович. – Теперь я не ездил бы по психушкам.

– Не сам ли виноват, что твоя жена туда попала?

– Не сам. Если бы моя старшая дочка, Христя, не выскочила за негра. Вот супруженция на черных и помешалась. Она, как ты знаешь, патриотка, казачка. Всюду ей мерещатся чернокожие хлопци. А тут еще новая песня, как из Африки до бабуси приехали внуки, дети сыночка, женатого на негритоске. И теперь «бигають по хати чорни те губати». И меня при каждом моем посещении спрашивает, почему я до сих пор не черный.

– И как ты ей отвечаешь?

– Успокаиваю. Говорю: будет на это указ президента, поменяю кожу.

Славко Тарасович опять хохотнул. Всякий раз, когда он хохмит, он похохатывает.

– Славко, а не поменять ли тебе сердце?

Вопрос Анастасии Карповны был неожиданный. Мэр насупился.

– Ты мое сердце не пинай. Когда-то оно принадлежало тебе. Да Иван Коваль встал мне поперек дороги. Кстати, откуда он взялся?