Облачившись после душа в джинсы и хлопковую рубашку, она спустилась вниз на завтрак, взяла овсянку, которую тут неплохо готовили, быстро проглотила десерт с кофе и выбежала на прилегающую улицу, где под пальмами курили мужики в ожидании автобуса. Когда автобус подошел и все расселись по местам, к ней обратился Андрей Томилин:

– Лизавета, – говорил он, инстинктивно чувствуя, что она чем-то расстроена, – я понимаю, что с индусами не просто, но ты постарайся ускорить оформление пропуска на автобус.

Лиза моментально переключилась на работу, кивнула в знак согласия; ей и самой было противно, что она не может справиться с этой проблемой, надоело ходить через три проходные, где каждый раз ее обыскивали наглые глаза усатых охранников-сикхов. Суреш каждый день тряс перед ней бумагами, где стояли какие-то закорючки и штампы, и вот-вот собирался подписать разрешение на автобус у начальника доков.

Автобус остановился напротив проходной, на другой стороне улицы у фирменного туалета «Сулабх». Все вышли и ждали вовсе не светофора, который особого значения в час пик не имел, а удобного момента, чтобы перебежать площадь через сквер, находящийся в центре. Суреш задерживался в казарме на завтраке, и все это время они рассматривали семейство, которое проживало в фирменном туалете и следило за его чистотой. На ограде сквера сушились постирушки: одежда всей семьи, включая длинные полотнища сари. «Сулабх» представлял собой вполне солидное строение с просторной моечной зоной и обилием воды, поэтому проживать в таком месте для уличных было большой удачей. Да вон и сами квартиранты, в сквере завтракают из одной кастрюли.

Наконец появился Суреш, дожевывающий прихваченную с собой лепешку, и провел их через проходную. Когда они добрались до цеха, Лиза скомандовала:

– Быстро! Бумаги на стол. Где твои разрешения?

И Андрей Томилин кивнул ему, давая понять, что мэм не шутит.

– Все бумаги готовы, – ничуть не смущаясь, отпарировал Суреш, – только не подписали, у водителя автобуса ведь, реально, паспорта нету.

Ну как его назвать после этого. Знает ведь, что без паспорта пропуск не оформить. Для разбирательства Лиза вызвала младшего лейтенанта Гулати. Красавчик Гулати, как всегда, безукоризненно наглаженный и надушенный, явился довольно быстро и сделал удивленные глаза. С Сурешем они говорили на маратхи, потом Гулати, сочувственно качая головой, обратился к Лизе по-английски:

– Какая неприятность, будем исправлять.

В качестве наказания Сурешу было приказано (довольно мягко) быстро найти водителя с паспортом.

– Йес, сэр, – браво подтянулся Суреш, щелкнув каблуками.

– А ты что думала, – сказал Андрей Томилин, – офицер будет отчитывать Суреша за разгильдяйство? Никогда! Он ведь сам в следующей жизни может родиться матросом. Не расстраивайся, Лизавета. Может, Сурешу показалось справедливым дать работу парню из трущоб, а может он в доле.

– Намасте, – поклонился им подошедший Альмаду, сложив ладони домиком.

Количество бус у него на шее прибавилось. Лиза тоже, приветствуя его, сложила ладони домиком и спросила, зачем ему столько бус. Альмаду рассказал, при посредстве Суреша, что он серьезно болен, лечится молитвами и пением мантр, а бусы из разных камней и цветочные гирлянды активируют чакры и помогают усваивать энергию из Космоса.

Около стенда Лиза уселась на высокую табуретку, откуда, как рефери, могла видеть все поле деятельности. Мужики для начала отправились в садик на перекур, Гриша кормил бурундуков – эти мелкие зверюшки с торчащими вверх полу-лысыми хвостами носились с неимоверной скоростью. Над ними парили ястребы с коричнево-золотистым оперением и размахом крыльев больше метра. Потом к ней подошел Геныч.