На моих глазах крупная стрекоза схватила какую-то мелкую ящерицу, но не успев съесть ее, была застигнута огромной жабой, которую в свою очередь поджидала смерть от яда крупного паука, свалившегося на нее с дерева. Паук, хоть и уступал по размеру раза в два, ловко оплел жабу довольно толстой паутиной и принялся проворно затаскивать ее наверх, к той ветке, на которой сидел. Но завершить свой план он не успел. Из воды показалась голова змеи, размером не уступающей анаконде. Миг, и паук остался без обеда. А еще через пару секунд его настигла смерть от впившейся ему в спину осы, точнее, чего-то похожего на осу наездника, весьма изрядных размеров. Острие яйцеклада впилось в спину паука. Подергав лапами, тот свалился на островок, образовавшийся у корней дерева. Но жизнь тут, и правда, двигалась в сумасшедшем темпе. Как в каком-нибудь ролике «живой природы» на ВВС, в котором, на ускоренной прокрутке, показаны жизненные циклы растения или животного.

Прямо на моих глазах спина паука заходила ходуном, брюшко сморщилось, пошло прорехами, в которых мелькали белые личинки. Не прошло и пяти минут, как туша паука развалилась, и из нее на свет вылезло несколько десятков уменьшенных копий осы, убившей паука.

Я стоял, как завороженный и наблюдал за этим. Потом, сообразив, что осы и прочие прелестные обитатели этого милого местечка могут заинтересоваться и мной, поспешил удалиться подальше от топи. Шло бы оно куда подальше, а я лучше потрачу время на обход.

Весь день я двигался вдоль по предгорьям на север. Постепенно топь несколько отступила от гор, оставив более-менее широкую полоску относительно ровной земли. Двигаясь по ней рысью, к вечеру, за моими плечами осталась добрая сотня километров. Если так пойдет и дальше, то меньше чем за неделю я смогу добраться того места, где горы свернут на восток.

Выбирая место ночевки, я поднялся метров на триста вверх по пологому склону, до того места, где начинались каменные осыпи. Спать на камнях – удовольствие конечно сомнительное, но я помнил предупреждение Ратобора, в обоснованности которого уже успел убедиться. Днем, я вспугнул ящерицу, гревшуюся на камне. Метнувшись из-под копыт моей лошади, она, видимо сдуру, попыталась скрыться в невысоких зарослях травы, с красными метелками соцветий. Пронзительный писк и хищное колыхание стеблей, охвативших ее, оставили мне немало места для фантазий о судьбе постигшей несчастную.

Расположившись на ночлег и пожевав остатки сушеного мяса, больше для проформы, чем по необходимости, я расстелил одеяло и задремал, прижавшись к теплому боку валуна, нагретого за день солнечными лучами. В отличие от меня, у кобылы были полностью электронные мозги, которым сон не требовался. Поэтому, отдав приказ на охрану и побудку, в случае обнаружения подозрительной активности, я заснул с почти спокойной душой.

Сон мой был прерван, как мне показалось, едва начавшись. Меня настойчиво тыкали чем-то большим и влажным. Открыв глаза, я понял, что это морда моей кобылы. Было не так уж и темно. Над топью поднималось рассеянное свечение невообразимых оттенков. Из болот выползали плотные языки тумана, поднимаясь по склону. А со стороны топи, наш лагерь окружали небольшие светящиеся огоньки, похожие на свечение болотных гнилушек, только поярче. Огоньки вели себя весьма подозрительно. Скачкообразно перемещаясь с камня на камень, они медленно смыкали свой круг. Расположившись метрах в десяти от нас, они замерли, равномерно мерцая на камнях.

Поведение этих болотных пришельцев мне совсем не понравилось. Как будто стая собак, окружили и ждут хозяина. Обратив внимание на клуб тумана, уж очень упорно пробиравшийся в сторону моего лагеря, я переключил зрение в широкоспектральный режим, с графическим компенсатором невидимых диапазонов спектра.