До прихода на Б-181 Дербенёв даже не догадывался, что такие люди вообще существуют, но в новой должности, с явлением по фамилии Ежов пришлось считаться.

Однокурсник Игоря Олег Апилогов, с которым Дербенёв служил на Б-224, рассказывал, что однажды, когда ещё курсантами они направлялись на корабельную практику в далёкое Заполярье, единственным военнослужащим из целой роты, у которого нога застряла в эскалаторе метрополитена на Ладожском вокзале, был Игорь Ежов. Так он и прибыл в Мурманск в одной туфле…

Сегодня, Ежову порекомендовали бы персонального психолога или ещё какого утешающего специалиста, но на улице была зима 1986 года – не до психологов, знаете ли, было тогда.

Народ, только отвыкший от брежневского лозунга: «Экономика должна быть экономной», вынужден был привыкать к тому, что военная форма одежды стала вдруг «рабочей» и в ней теперь даже в ресторан не пускали. Свадьбы и юбилеи стали повсеместно «безалкогольными», а гласность и плюрализм мнений вначале «обрадовавшие» всех, теперь касались, в основном, случаев обличения лиц, не согласных с всесоюзной вырубкой виноградников. В остальном партия и народ были «едины». Даже когда традиционно на кухне партийные с беспартийными гражданами обсуждали за рюмкой «чая» бестолковые прожекты говорящего без бумажки Президента Великой страны, главным аргументом «За», оставался аргумент в пользу ГЛАСНОСТИ. Потому что ПЕРЕСТРОЙКА это всего лишь международный символ советско-американской оттепели, а ГЛАСНОСТЬ – завоевание народа давшее возможность каждому, опять же на кухне, обсуждать более широкий круг существовавших в стране проблем.

2

Первые успехи Дерьенёва, также как и первые неудачи в новой должности были уже позади. За решением насущных проблем незаметно пролетел не только доковый, но и навигационный ремонт. За четыре месяца в заводе, свыкшийся с мыслью о том, что он и впредь будет единолично принимать многие важные решения, конечно не без помощи замполита и стармеха, но всё же сам, Дербенёв, вдруг, получил указание командира дивизии срочно отыскать и вызвать к нему Зайкова.

«И зачем ему командир, разве я не справляюсь?» – только и подумал Дербенёв. Но делать нечего, приказ надо выполнять. Поскольку домашний телефон командира молчал, вечером того же дня Александр зашёл к Зайкову домой. Оказалось, что в связи с переносом сроков выхода на боевую службу в ближнюю сторону, сократились и сроки замены АБ. Теперь экипажу Б-181 на замену батареи оставалось не тридцать шесть и без того урезанных донельзя, а всего двадцать восемь суток.

– Они там, в Москве, что совсем без царя в голове живут? – возмущался Дербенёв.

– Ты не сильно наезжай на Москву, Александр Николаевич, не смотри, что гласность… – предупредительно по-отечески сдержал горячий нрав подчинённого командир. – У нас тоже безбашенных хватает, лучше с механиком подготовьте график трёхсменной работы по замене АБ и замполита обязательно подключи. Распиши всех офицеров по часам на погрузку, кроме врача. Как у тебя, кстати, с зачётами на допуск?

– В эскадре почти всё сдал, остался начальник штаба и комэск, а на флот как ехать пока вас нет ума не приложу?

– И то хорошо, что есть. На флот не скоро поедешь, мне ещё госпиталь «изобразить» надо, хотя бы на пару недель…

3

Февраль, оказавшийся в наступившем 1987 году крепким «малым» упорно не сдавал позиции надёжного «покровителя» Военного канала и служивый люд, не особо обременяя себя вопросами личной безопасности, протоптал от причальной стенки завода на противоположный берег Заводской гавани не одну «тропу Хошемина».