– Куришь? – уточнил Дербенёв у милиционера, отпуская курок.

– Не-е-е. – промычал в ответ дежурный и на всякий случай забрал игрушку обратно, – всё равно он преступник. Откуда знать таксисту в темноте, что это игрушка. Главное в совершённом преступлении субъективная сторона, т.е. куда направлен умысел подозреваемого.

– Эта правда, ара. Темно савсем, я так плёха сразу чувствоваль арганизм, что думал, Аллах завёт.

Дербенёв осмотрелся по сторонам и только сейчас обнаружил у стены за столом, сидящего с ручкой в руках маленького человека в большой кепке с широкими полями. Человек, добросовестно «страдал» над девственно чистым листом бумаги.

– А это кто? – спросил Александр.

– Так это же и есть потерпевший, объяснение пишет…

Дербенёв подошёл к маленькому человеку в кепке и уточнил:

– Откуда ты, земляк?

– Балшой Кавказ знаешь, море там эшо ест? Там самый красивый селение стаит, Бакы называется…

– Знаю я ваш Бакы, а вот как ты – сын Агдама и Алазанской долины здесь в таксистах нарисовался, не понимаю? Или на маршруте «Бины-Зых»13 неприбыльно совсем стало?

– Слушай, ара, откуда знаешь «Бины-Зых»? – удивился таксист.

– Так случилось, дорогой, что я много чего знаю, про Кавказ и твой Баку, но ещё больше хочу узнать, как тебя ограбил сегодня мой офицер в такси?

– Какой офицер, не знаю никакой офицер, – запричитал маленький человек. – Я ехаль маршрут «по городу» вдруг диспетчер гаварит: «ехай на „Тосмаре“, там килиент». Я поехаль. Ночь тёмный, ничего не видна.

– И что даже кокарду на шапке у «клиента» не разглядел?

– Ночь, такой сильный, савсем глаз не видит. Толко кожаный куртка видель.

– А потом?

– Потом приехаль ресторан. Килиент, хатель выхадит, я сказаль дэнги давай. А он мне в ух как гаварит: «Сиди, гаварит, малчи, дэнег нет, я пашёль». Пьяный, силна шаталься, я как писталет на ремень увидель, кричат сталь и сигналит машин.

– Какой пистолет, этот? – Дербенёв показал на зажигалку в руках дежурного милиционера.

– Ара, ты что савсем глюпый, – маленький человек смешно замахал правой ладонью возле лица Дербенёва, – я, думаешь савсем слепой, там быль настаяший, вот этат… – таксист уверенно ткнул пальцем в кобуру на снаряжении, которое Дербенёв впопыхах забыл снять.

– Так это же не пистолет, а всего лишь кобура, Он, этот клиент, что ею угрожал? – уточнил Дербенёв.

– Не знаю что такое угражаль, я проста знаю, там писталет…

– Слышь, старлей! – обратился Дербенёв к дежурному милиционеру, – так не было никакого вооружённого нападения, вот и свидетель это подтверждает. Отпускай Сазонова, а я, уж поверь, «стружку» с него сниму, не обрадуется.

– Во-первых, капитан, – официальным тоном, пародируя Дербенёва, ответил милиционер, – гражданин Агаев не свидетель, а пострадавший, т.е. потерпевший, а, во-вторых, Сазонова доставили ребята из ППС14. Передали его вместе с протоколом задержания и протоколом осмотра места происшествия, а это процессуальные документы, их, куда прикажешь девать?

– И что теперь делать? – почти в отчаянии уточнил Дербенёв.

– Мне откровенно без разницы: «Казнить нельзя, помиловать!» или «Казнить, нельзя помиловать!». – с напускным равнодушием отреагировал милиционер, – сейчас приедут из вашей комендатуры или прокуратуры и заберут твоего «килиента», а там разбирайтесь сами – сажать его за разбой, или поощрять за пьянство и самовольное оставление места службы.

4

Бессонная ночь закончилась. Дербенёв «ни с чем» возвращался из военной комендатуры гарнизона. Сазонова не выпустили, материалы дела передали в военную прокуратуру, где было возбуждено уголовное дело.

Со временем, во всём конечно разобрались, но итог оказался неутешительным: ввиду отсутствия состава преступления уголовное дело по вооруженному нападению на таксиста было закрыто, а вот за пьянство на дежурстве и самовольное оставление корабля, в ходе этого дежурства, Вовке, в приказе по флоту объявили НСС