– Вы мне зубы не заговаривайте и не уводите от темы. Тоже мне, звёзды эстрады. Давайте ужинать, пока всё не остыло.

После ужина Тим убежал куда-то, а я вышел во внутренний дворик. Дворик был уютный, с заботливо разбитыми клумбами с цветами, детской песочницей и даже самодельными качелями. Там же, рядом с песочницей и качелями, в землю наполовину вкопаны несколько отслуживших свой срок автомобильных покрышек разного диаметра. Прыгать по ним или пролезать сквозь них уже давно вошло в моду на детских площадках. Всё какое-то разнообразие при практически нулевом финансировании. Видно, что внутренний дворик оборудовался силами самих жильцов. Обойдя его, я обнаружил помимо скамейки под кустом сирени, что увидел в дверной проём утром, ещё одну скамейку под каштаном в противоположной стороне двора, а также ещё один проходной подъезд. Через него можно было попасть на параллельную улицу, такую же не слишком оживленную.

Сейчас в дворике было пусто. Обойдя его, я устроился на скамье под сиренью. Просто сидел и наслаждался тишиной, вспоминая дневную прогулку по городу и строя планы на завтрашний день.

Видимо, моё сидение во дворе затянулось. Я так увлёкся своими мыслями, что не слышал, как сзади кто-то подошёл.

– Вы здесь до утра сидеть будете? – раздалось у меня за спиной.

От неожиданности я вздрогнул и обернулся. Тимофей стоял в двух шагах от меня и крутил в руках сорванный листик.

– Ты меня напугал.

– Я не хотел, извините. Просто бабушка волнуется, что вы тут долго сидите.

– Как долго? Вроде бы совсем не долго. Задумался немного.

– Я час назад вернулся и видел, что вы тут уже тогда сидели в той же позе.

Он обошёл куст сирени и сел рядом:

– Понимаю, тут место такое – любимая скамейка бабушек и дедушек. Они на этом месте тоже подолгу сидят. У нас эта скамейка называется скамейкой древних, а вон та, что под каштаном, скамейкой любви – на ней парни с девушками всегда целуются.

– Даже так! Значит, я правильно сел. А где скамейка для таких ребят, как ты?

– Зачем нам специальная скамейка? – удивился Тим. – Вспоминать прошлое нам ещё рано, целоваться (его, как любого мальчишку, даже передернуло при этом слове) тоже рано. У нас своих дел хватает, чем всякими глупостями на скамейках заниматься.

Слова мальчишки кольнули самолюбие. Это что получается – меня он относит уже к древним? Говорит так снисходительно… «А сам-то в его возрасте как думал о таких, как ты сейчас? – ехидно вылезло внутреннее я. – Точно так же смотрел на пенсионеров и так же думал». Что ни говори, а он прав – для него я человек старый.

– Всему своё время. Придёт когда-то и тебе время сначала для скамейки под каштаном, а когда-нибудь и для этой.

– Когда это будет! Сто лет пройдет.

– Неужели я на сто лет выгляжу?

– Нет, что Вы… Вам ещё до старости… долго… – тактично ответил мальчишка и смутился.

Усмехнувшись про себя, я не подал вида, что заметил смущение. Всё понятно и без слов – в его глазах все, кто старше тридцати лет, уже старики.

– А о чём вы тут думали? – сменил тему мальчишка.

– О чём? Как изменился город с тех пор, когда я увидел его в первый раз.

– Это когда было? Ну, в первый раз?

– Ой, давно – лет сорок назад.

– Это же в прошлом веке!

– Ну так я и родился в прошлом веке. Что, всё-таки старый, да?

– Немножко…

– Зато у меня есть, что вспомнить и рассказать.

– Что рассказать?

– Например, много разных историй, случившихся со мной или моими друзьями.

– Интересные? Вы кем работали?

– Я был военным моряком. А истории – это, ведь, кому как. Для кого-то интересные, для кого-то не очень.

– Мне расскажете что-нибудь?

– Ну, если ты хочешь, и если у тебя найдётся время послушать. Днём, насколько я понял, у тебя хватает дел и без меня.