Я поднимаюсь вверх сквозь бурные водопады и спускаюсь к тихому и теплому пруду в глубине леса. Я поднимаюсь и спускаюсь по водопадам много раз.

Едва переведя дыхание, он поспешно заговорил о втором сне:

Я готовлюсь к женитьбе. Приземляется вертолет, и из него выходит командир. Он плывет в море на маленькой шлюпке, которая вот-вот перевернется, и все же ему удается благополучно добраться до земли.

Я раздумывал про себя, почему он говорит так быстро и что означает эта спешка. Было ли это горение из предыдущего сна? Или всему причиной лихорадка? А может быть, волнение, которое он испытывал, оставляя старое сознание позади? Возможно, эта спешка была вызвана раздражением от нагрянувших посетителей.

Поскольку Питер сказал, что он видел водопады, я остановился на зрительном восприятии и посоветовал, чтобы он увидел себя входящим в водопад. Он закрыл глаза и несколько минут спустя сказал мне, что он чувствует водопад. После минутного раздумья он, без тени сомнения, заявил, что бурные воды – это его страх перед умиранием. Я посоветовал ему отдаться этим водам, войти в них и трястись. Я сказал ему: «Валяй, бойся!» Он начал трястись в кровати, попеременно входя то в паническое, то в расслабленное и сонливое состояние. Некоторое время спустя он вернулся и сказал, что теперь он спустился в тихие воды.

«Отдаться моему страху смерти, оседлать его – это все равно что попасть в водопад, – объяснял он. Это естественный путь к успокоению. Ух, ох. Опять подступает страх». В его глазах застыл ужас, он оглядывал палату, как дикий зверь в опасности.

«Отдайся бурным водам, как будто это и есть естественный путь», – предложил я ему. Он вошел в свой страх, как он это делал в сновидении, потом снова оказался в тихих водах. Мы оба расслабились и успокоились.

Затем ему захотелось медитировать. Я откликнулся на его просьбу, и мы оба медитировали некоторое время. Затем он заснул – впервые за последние шестьдесят часов, как сообщила мне сиделка. Очевидно, что лихорадка, дрожь, бессонница были связаны со страхом умирания. Когда он проснулся несколько часов спустя, лихорадка прошла, и он чувствовал себя лучше.

Погружение в панические чувства произвело на Питера успокаивающий эффект. Сновидение явным образом показывало ему, как оседлать поток событий. Подобно пилоту вертолета из его сна, выходящему в море и едва не тонущему, и так же, как в сновидении о плавании в водопаде, он обучался тому, как следовать потоку страха и паники и находить путь назад, к безопасности и сосредоточенности.

Покидая палату Питера, я ощущал настроение подавленности в группе родственников, ожидавших снаружи. Один из них яростно заявил, что Питеру следовало раньше уверовать в Бога. Другой ответил, что Питер всегда был отличным парнем. Каждый подходил к его предстоящей смерти наиболее привычным для себя образом. Некоторые из этих людей давно не виделись, и казалось, они пользуются возможностью разобраться со своими семейными делами. Это тоже должно было бы стать частью моей работы, но я был слишком измучен, чтобы помочь им, и оставил Эми и Сэнди разбираться в ситуации.

На следующий день у Питера затруднилось дыхание, и на нем была кислородная маска. Он был в сонливом состоянии. Сиделка сказала, что у него пульс 150. Он обильно потел и не имел возможности или желания общаться.

Я взял его за руку и тихонько запел. Он начал шевелить ногами, причем, казалось, слишком энергично для своего состояния. Я мягко приостановил движение одной ноги, чтобы усилить импульс, стоящий за этим движением. Я сказал, что в его ногах достаточно силы, чтобы он мог делать все, что захочет.