Не торопясь встала, взяла ковшик и отправилась в ванную. Всё ещё по старинке, не доверяя покупной и очищенной воде, что продают в больших бутылях, зачерпнула ковшиком из своего чана. Она всю жизнь так делала: в стоящий в ванной большой чан набирала холодную воду тоненькой струйкой, давала пару дней отстояться, а потом пользовалась ею. И ведь метод этот был действенен. Наполнила и включила чайник кипятиться. Сама же в это время достала свою кружку, из холодильника вынула молоко и уселась обратно, ожидая, когда чайник закипит. По привычке включила телевизор, пытаясь что-то уловить, но вот только не этим была занята сейчас ее голова. И он скорее служил дальним фоном, а не источником информации.

Сорок три дня назад в очередной раз беда пришла в её дом.

Была суббота, время шло к обеду. Она сидела дома одна и чем-то занималась, сейчас и вспомнить не могла – чем конкретно. Сначала раздался громкий стук, а потом кто-то шумно распахнул дверь. Она про сына подумала, что опять пьяный пришёл, но в прихожей стояла соседка со второго этажа. Подбежала, схватив её за руку, и, причитая, заголосила: Пошли, пошли скорее, там сын твой в подъезде лежит и голова вся в крови! За доли секунды она пулей спустилась и оказалась рядом с лежащим сыном. Действительно, вся голова в крови, что-то мычит и пытается сказать, а не получается. С большим трудом затащили его в квартиру и уложили на диван. Он скрючился в какую-то неестественную позу и вроде затих. Скорую надо вызывать, – произнесла соседка, – да ты посмотри, его же пинали, – указывая рукой на его пальто. Действительно, дорогущее пальто, которое он купил в конце лета, с пятнами крови и чёткими отпечатками подошв чьих-то ботинок указывало на это. Их увезли вместе, её – как сопровождающую, его – как пациента. Сына мигом переложили на каталку и повезли куда-то по широким, белым коридорам. Позже подъехала милиция, вернее полиция, и там она дала первые показания. Уверенная в том, что всё будет хорошо и вечером его можно будет зайти и проведать, тихонечко отправилась домой. Шла и про себя ругала его, ведь пьяный уже был и, судя по запаху, хорошенько успел напиться. А подрался с кем? Ведь средь бела дня, где?! С этими мыслями и зашла домой.

Стала собирать туалетные принадлежности. Основательно и по-хозяйски складывала в пакет всё то, о чём ей сказала медсестра: кружку, ложку, аккуратно обматывая всё полотенцем. И тут раздался телефонный звонок из больницы: Принести пакет можете, вот только встретиться не получится, прооперировали его, самочувствие в норме, а вот завтра в палату пропустим, завтра же и с врачами поговорить можно будет. Теперь она сама зашла к соседке, вместе отнесли вещи в приёмный покой, по дороге обсуждая, что могло произойти и кто это мог сделать. Ничего конкретного предположить не смогли, расстались на своей лестничной площадке с верой, что всё обойдётся и скоро сын поправится.

На следующий день прямо с утра вновь отправилась по уже знакомой дорожке. Прошла в ординаторскую и, как ни странно, сразу, без ожидания, встретилась с лечащим врачом. Тот сразу понял, о каком пациенте пойдёт речь и говорить начал тоже сразу, без лирических вступлений. Значит, удалили ему почку ввиду того, что она из себя ничего не представляла, потому что из-за нанесённых ударов превратилась в лохмотья, а вот селезёнку спасти удалось, прооперировали и зашили. Состояние соответствует тому, которое и должно быть после подобного хирургического вмешательства. Больной пришёл в себя и находится в палате. На тот момент она ещё не поняла, что же произошло на самом деле. Первое, что мелькнуло в голове, что живут же люди с одной почкой и ничего. Попросила увидеть сына, доктор без колебания разрешил, но не более двадцати минут. И её под присмотром медсестры пропустили в палату.