– Все в порядке.

Ее нос покраснел.

– Прости, пожалуйста, я знаю, что Кингсмит не самое великолепное место, но это только временно, и я не думаю, что тебе бы захотелось остановиться в гостинице вместе с профессором Хантли, Медведем, доктором Константайн и доктором Дочерти и с…

– Серьезно, все в порядке. – Под подошвами моих ботинок что-то хрустело, пока я, прихрамывая, шел по дорожке по направлению к дому. Битое стекло, детские зубы, кости маленького животного… Все было возможно в этом месте.

– Да. Хорошо. – Элис тащилась рядом со мной, пакеты с продуктами били ее по ногам. – Понимаешь, многие думают, что Кингсмит построили в семидесятых, что это такой большой микрорайон с муниципальными домами, но кое-какие его части существовали уже в самом начале девятнадцатого века, еще до эпидемии холеры в 1826 году, и это были в основном сахарные бароны, и все их производство держалось на рабском труде на плантациях на Карибах, и открой, пожалуйста, дверь, там ключ на связке.

Я прислонил трость к стене, покопался в связке ключей:

– Этот?

– Нет, небольшой такой, с красной пластиковой штучкой. Вот этот. Мы на самом верхнем этаже.

Я протиснулся в неосвещенный подъезд, невыносимо вонявший сортиром дешевого паба. Растрескавшиеся плитки кафельного пола за дверью были усыпаны рекламными листовками, письмами с просьбой о благотворительных взносах и меню из ресторанов на вынос. На облупившихся, покрытых плесенью стенах несмываемым фломастером выведено «АЗИАТЫ ЗАДРОТЫ!!!».

Точно – «почти трущобы».

Ступеньки вовсю скрипели под моими ногами по пути на четвертый этаж, трость стучала по грязному ковролину.

Элис бросила пластиковые пакеты на пол и, забрав у меня ключи, начала перебирать их, словно бусины четок. Затем поочередно открыла каждый из четырех внутренних замков, цилиндры у них были блестящие и непоцарапанные. Значит, замки врезали недавно.

Она попыталась улыбнуться:

– Ну, как я и сказала, место не самое великолепное…

– Должно быть, лучше того, где я был последние два года.

Она открыла дверь и, щелкнув выключателем, зажгла свет.

На полу короткого коридора голые половицы. Небольшие клочки синего нейлона отмечали место, где когда-то лежал ковер, закрывавший большое темно-коричневое пятно шириной метра три. На проводе висела одинокая голая лампочка, потолок вокруг нее в пятнах кофейного цвета. Душный запах крови, как в лавке у мясника.

Элис втолкнула меня внутрь и закрыла за нами дверь, тщательно заперев ее на все засовы:

– Ну что, теперь небольшая экскурсия…

В кухне места на двоих не нашлось, так что я стоял в дверном проеме, пока Элис, громыхая и звякая, готовила чай. Рядом с раковиной шаткая пирамида из картонных коробок – одна из-под тостера, другая из-под электрического чайника, из-под ножей с вилками…

Она достала из коробки две чашки и ополоснула их под краном:

– Ты хочешь чем-нибудь заняться сегодня вечером, в смысле, мы бы могли сходить в паб или в кино, правда, для кино уже поздно, если только нет какого-нибудь позднего сеанса или еще чего-нибудь, есть еще несколько видеодисков, которые можно посмотреть на ноутбуке, или просто книжку почитать?

После двух лет, проведенных в маленькой бетонной комнате, иногда со случайным сокамерником, подверженным внезапным несчастным случаям, выбор был очевиден.

– Вообще-то… Я бы остался дома. Если ты не против.

Гостиная была не то чтобы очень большая, но чистая. По обеим сторонам деревянного упаковочного ящика, стоявшего перед камином, пристроилась пара складных стульев, вроде тех, что продаются в туристических магазинах. Элис не срезала ценник с ковра, и он, словно раненая птица, трепыхался под струей теплого воздуха, вырывавшейся из небольшого воздушного нагревателя.