Электрик притих и выдал Елене шлем.

– Постарайтесь вспомнить все в подробностях, – посоветовал ей Карл Вильгельмович.

Молодая дама натянула пластиковое яйцо на голову и для верности закрыла глаза. Минут за пять она навспоминала достаточно, чтобы создать целую панораму. Мастер беззвучно чертыхался, загружая ее полновесные картинки. Говорил, что места не хватает.

– Где пешком гулять будете? – осведомился Кройстдорф. – Осмелюсь предложить старую Ригу. – Он не сказал: «Мой родной город». Вышло бы сентиментально. Просто отработанная программа. Можно заходить в дома и лавочки. Сидеть в кафе напротив Домского собора, пить латте, измазаться пеной.

Коренева не отвергла, хотя предпочла бы сосновый бор. Надо о многом подумать. Но шеф безопасности как раз хотел ее отвлечь: нельзя сейчас зацикливаться на своем. Уйдет в лес, увидит кривую осину…

– Вы сами сегодня похожи на человека, который просто не нашел сук. Но еще поищет.

«Сук я как раз нашел, – зло огрызнулся Карл Вильгельмович. – Вернее, суку».

Ее пальцы легли на его согнутую в кулак руку. Ах, зря снял перчатки! Они бы защитили от неуместной человеческой близости.

– Карл Вильгельмович…

– Алекс.

– ??? – Она подняла брови, всем лицом выражая непонимание.

– Мое имя Константин Александр Вильгельм Карл Христофор, – пояснил он.

– Тогда почему русское… такое немецкое?

Кройстдорф рассмеялся.

– Первые два ушли старшим братьям. Мне выбирать было не из чего. Сам зову себя Алекс.

– Хорошо, – она кивнула, продолжая хихикать, – так почему сегодня вы не просто в воду опущены, а как будто в ртуть. Государь был немилостив?

Ах, как ему хотелось поговорить с ней о Государе! Облегчить душу. Нельзя. Неуместно.

Карл Вильгельмович покачал головой.

– С его Величеством как раз все отлично. Он стоически перенес историю с телепортом. И даже, как видите, не сердится на вас.

– Тогда что-то другое, – вслух рассуждала Елена. – Варя опять напакостила? Ее надо прощать. Возраст…

– Варька молодец. Ей нравится работать с Ландау. Он умный, она таких еще не встречала.

– Тогда остаетесь только вы сами, – кивнула своим мыслям Коренева.

«Вот ведь неотвязная». Почему он должен?

– Вы утешали меня насчет моего жениха. Чуть не слезы мне вытирали. – Она действительно беспокоилась. – Судя по вашему выражению лица, вы ни с кем не делились. Носите в себе. Терпите. Это кончится срывом.

Срывом – взрывом! Дорого бы он дал за то, чтобы кончилось. Хоть как. Но ползти к Юлии с «Япетом» в зубах не станет.

– Елена Николаевна, вас когда-нибудь унижали? – Вопрос был похож на те, что она задала ему при первой встрече. – Обманывали так, чтобы весь свет знал, кроме вас самой? Использовали служебное положение?

Елена молчала.

– Вряд ли вам знакомы эти чувства, и вряд ли вы можете помочь.

– Я могу послушать, – отозвалась она. – Вы ведь еще ничего не сказали, только начали ныть.

Ныть! Да он вовсе не ноет – молчит, хотя мог бы вокруг стены разносить! И тут Кройстдорфа прорвало.

Он последними словами, не стесняясь присутствия дамы, полил Юлию. Сообщил, что это уже не в первый раз. Что та пользуется его связями и именем, даже не говоря ему. А он рад закрывать глаза. Потому что один. И такую красавицу поди поищи. Хотя стерва, конечно, первостатейная! Сколько можно его унижать? Он не мальчик для битья, а государственный человек…

– Вы начальник, – прервала Елена. – В обычной жизни все время командуете, решаете за других. Устаете от этого. Значит, нужна сфера для себя, где вами кто-то будет помыкать.

Кройстдорф скривился.

– Вы что же, полагаете, будто я в свободное от службы время вишу в цепях и наморднике?