– Не понимаю, как такое случилось, – смущённо пробормотал он.

– Я, зато, хорошо понимаю. Ты просто обжора, да? – ласково сказала Наташа. – Пойдём, Таня, мальчикам есть о чём пошептаться, а мы с тобой погуляем, хорошо? – она, накинув свою курточку, взяла большую, по моде, красную кожаную сумочку и направилась к выходу. Таня, стрельнув в Максима глазами и не проронив ни слова, отправилась следом.

– А ты, какими судьбами, Аким? – с некоторой неловкостью спросил Картузов. – Пару часов, как смену сдал. Соскучился?

– Да я за Татьянкой заходил, она же тут недалеко живёт, на Ленсовета. Вот, решили к вам заглянуть, может нужно что, – немого натянуто отвечал Аким. – Извините, не хотел помешать…

– Это ты, брат, извини меня – не был с тобой откровенен до конца. Всё оттого, что не мой секрет, а половина правды всегда глупо выглядит. Так случилось, что я и Наташа,.. как бы сказать,.. мы вместе, и мы расстаёмся, понимаешь?

– Нет, Максим Андреевич, не понимаю, – честно сказал Аким. – Как это может быть – «вместе и расстаётесь»? Рассорились, что ли?

– Наташа уезжает домой, в Ригу, – вдруг сразу сникнув, устало сказал Максим. – Уезжает через четыре дня. Больше не вернётся.

– Ой, – воскликнул Аким. – А как же вы?.. Простите, Максим Андреевич, но ведь вы её любите, – прямо взглянув на Картузова, добавил Аким. – Я уж говорю, что вижу. Шила в мешке, сами знаете.

– И давно видишь? – вяло поинтересовался Картузов.

– Давно, – отведя глаза, отвечал Аким. – Как она появилась, так и сразу считай. Вы бы свой голос слышали, когда о ней говорите и выражение лица… А она, как заходила кассеты менять, так непременно о вас – вроде, вскользь, но уж слишком вскользь, понимаете?.. Взгляд отведёт и спросит… И сегодня… Я и зашёл, думал плохо вам. Зря, да?

– Да что ты, Аким, что ты – я всегда тебе рад, ты же знаешь… И давай наконец на «ты», а?

– Не получится, Максим Андреевич, – улыбнулся Аким. – Привычка. И Наталью Сергеевну язык не повернётся…

– А мы его сейчас повернём, – голос Наташи, под звяканье колокольчика разрядил атмосферу. – Скажите, пожалуйста, сколько церемоний – ты почти ровесник мой, да? Тебе сколько, двадцать? А мне двадцать четыре. Сейчас не девятнадцатый век – двадцатый уже кончится скоро. Тебя, что, поколошматить, чтобы разозлить? Ну-ка, быстренько, скажи: «Максим, я очень рад за тебя и за тебя, Наташа, тоже!» Я жду! – шутливо-приказным тоном потребовала Наташа. – С места не сойду, пока не скажешь!

Аким даже несколько остолбенел от её напора, после покорно вздохнул, глянул весело на Наташу и сказал:

– Максим, я очень рад за тебя и за тебя, Наташа, тоже!.. Ну, что, довольна?.. Ты, Наташка и заноза, должен сказать, исключительная.

Наташа расхохоталась:

– Вот это мне больше нравится! – обернулась к Тане. – Танюша, ты не в претензии, что я твоим мужчиной командую?

– Так с ним и надо, хоть ты покомандуешь, а то слова сказать не даёт, деспот, – с улыбкой проворчала Таня, выгружая из пакета пирожные, апельсины, чай в жестяной красивой банке, печенье…

– Куда столько? – удивился Картузов.

– В хозяйстве пригодиться, – Наташа подошла к нему и демонстративно чмокнула Максима в щёку. – Ещё спасибо скажешь.

Таня смотрела на Наташу с обожанием. Картузов снова подивился подруге – как можно было за пятнадцать минут так расположить к себе совершенно чужого человека, мало того – девушку!

– Ну, что, хорошая компания, – провозгласила Наташа. – Почему бы не жить? Давайте пить чай. Может случится и нам повезёт пирожных попробовать?.. Так ты в техноложке учишься, Таня?..

Когда через час, Аким с Танюшкой, совершенно очарованные Наташей, ушли, она вдруг как то поникла, погрустнела. Тихо водила пальцем по ободку чашки и смотрела на Максима, убирающего лишние приборы. Видела, он старался занять себя хоть чем-то, желая скрыть некоторую неловкость. Их прервали в тот миг, к которому вернуться было не просто. Максиму, по всему, даже не верилось, что миг этот ему не приснился, и он вёл себя несколько скованно.