– 12.22, позовите следующего. Все в порядке.

– Это все?

– А вы что хотели? Полное мед обследование? Вас слишком много! Пройдите дальше, отметьтесь в зоне диагностических работ.

Я с неохотой покинул гостеприимное кресло, где бы с удовольствием вздремнул часок–другой, и вдоль обоев, на которых по степи проносился табун джейранов, приблизился к медсестре, чтобы оставить отпечаток пальца в планшете для отметок о посещении.

Надо сказать, что внешность этой, если можно так выразиться, «эскулапки», полностью соответствовала девизу «время остановилось».

Необычайно яркий макияж девушки выглядел весьма по–боевому, хотя обычно медицинским работникам запрещено подобное. Видимо, ее обязанности ограничивались исключительно снятием отпечатков. Длинные накладные ресницы вздымались над фиолетовыми веками, усеянными блестками; в лиловых губах торчали золотые булавки для пирсинга, а в довольно милом носе – изумрудное кольцо. Кажется, я видел подобное в старинных фильмах, которые когда–то смотрели родители.

Она взглянула на меня своим сногсшибательным в прямом смысле взглядом и нежным сопрано попросила «подождать минуточку», пока на информационный стол загрузится мое личное дело. Будучи не в силах вынести созерцание столь специфичной особы, я стал рассматривать шкафы, где за плексигласовыми стеклами стояли всевозможные колбы и пробирки.

Тут меня ожидал еще один сюрприз – набор инструментов для вскрытия, которыми обычно пользуются в исследовательских институтах закрытого типа. Ошибиться я не мог, потому что точно такие же мне с гордостью демонстрировал приятель детства, работавший на Земле в одном из таких институтов. Названия некоторых из них я запомнил навсегда ввиду их особых функций.

«Но зачем они здесь? Неужели ими кто–то пользуется?» – мысленно задав себе эти вопросы, я обратился к «намалеванному» созданию:

– Скажите, красавица, а что это за странный инструмент? – Я показал на классический Миелотом Пика. Он представляет собой нож с длинной ручкой и лезвием в виде изогнутой лопатки, чтобы было удобно перерезать спинной мозг при извлечении головного. Мой знакомый был особо горд этим прибором, так как предмет выглядел вполне угрожающе.

Красавица в ответ захлопала глазами, словно не понимая или не вникая в мой вопрос:

– Не знаю, – без интереса ответила она и продолжила заниматься своими делами.

– Надо же, – чеша затылок, удивился я. – Вы давно работаете здесь, судя по разбросанной косметике. Фотографии, смотрю, ваши висят. И не знаете, что тут делают инструменты для деликатного потрошения?

– Что вы говорите? – отвлеклась она от своих дел.

– Я говорю: вон те инструменты вам зачем? Мне уже страшновато от вашего кабинета, – продолжил я, показывая на краниотом. Это тупой топорик для откалывания над¬пиленной крышки черепа.

На щеках прелестницы натуральный румянец пробился сквозь толстый слой искусственного. Она глубоко вздохнула:

– Ну что за вопросы? Я не знаю, это не наше, их недавно сюда привезли.

– Интересно, – задумался я. Унылый диалог прервал подошедший доктор. Он грубо отодвинул в сторону медсестру, быстро разобрался с проблемой и, ткнув моим пальцем в экран, недобро посмотрел на нее, затем препроводил меня к выходу.

Выйдя из кабинета, я схватился за зад и сделал болезненное лицо:

– Вадь, ты следующий. Оказывается, проверяют везде!

– Да ну? Олег, иди лучше ты! – Испуганно вскрикнул Вадя.

– Вадим, будь мужиком. Ты 12.23, а, значит, следующий, – парировал биолог.

Мы долго пугали Олега, а потом уже втроем – Семена. Олег очень убедительно заикался о том, как же ужасно в том кабинете! И уже не казался заумным и бородатым очкариком.