– Нет, – покачал головой Литвин, – кредиты нам самим нужны позарез. А сидеть без денег и оружия на куче золота и брюлликов – не вариант. Предлагаю ими делиться.

– Ты что скажешь? – спросил Шендр у Кийко.

Тот несколько секунд пялился в одну точку, явно размышляя, и, наконец, придя к каким-то выводам, соизволил ими поделиться.

– Я бы предложил сначала ему озвучить сумму в кредитах, которую он считает соразмерной оказываемым им услугам. Мне кажется, что если захочет больше четырех-пяти тысяч (даже три ‒ уже накладно), лучше отдать золотом.

– Короче, если больше трех тысяч, то договариваемся отдать трофеи? – подытожил Шендр.

– Именно.

– Ты как? – обратился Шендр к Литвину.

– Согласен. Правильный подход: узнаем, сколько он хочет, и от этого будем отталкиваться.

Когда Строгов вернулся, его тут же озадачили вопросом цены за предоставляемые услуги.

– Ну…– сказал он, начав чесать затылок. – Вообще-то я надеялся, что вы назовете сумму. А вообще, был уверен, что вы будете хабаром делиться. Но раз уж так поставлен вопрос, то минимум 5000 кредов. Могу немного скинуть, если от маров трофеи останутся.

– Э нет! Это много, – заявил Шендр.

– Ну, ребята, у вас сейчас особо выбора нет. А втроем против дюжины маров вы, уж извините, не потянете. Давайте тогда думать – хабаром придется рассчитаться, или хабаром и кредитами. Что у вас там, в тайнике, кстати? Чего вас так мары гоняют?

Шендр оглянулся на Литвина и Кийко. Оба еле заметно кивнули, словно бы соглашаясь с уже принятым решением.

– Золото и бриллианты, – сказал он.

– Чего? – опешил Строгов.

– Золото и бриллианты, – повторил Шендр, – их мы у маров и отжали, поэтому-то нас и гоняют по всему Хрусту.

– Вы что, в Шахты ввалились, что ли? – удивился Строгов. – Как вы смогли? И сколько вы умудрились унести?

– Мы вальнули пару маров. С ними был бубал, в его сумках нашли это все…

– И сколько там?

– Не знаю, сложно сказать, – пожал плечами Шендр, – но с тобой расплатиться хватит. Сколько хочешь?

– Два кила золота и пару десятков камешков, – выпалил Строгов.

– Один кил и десяток, – тут же опустил его на Землю Шендр.

– Два кило и десяток, – торговался Строгов.

– Полтора и десяток, – не уступал Шендр.

– Ладно, – согласился Строгов, – но дохлых маров я первым лутаю.

– Забрать можешь только одну пушку, – предупредил его Шендр.

– Ну, ты, жадный жук! – проворчал Строгов.

– Кто бы говорил, – усмехнулся Шендр.

– Цена есть денежное название овеществленного в товаре труда, – процитировал Строгов, – а мой труд ценится высоко, так как подразумевает высочайшее качество. И вообще, мог бы на благое дело вложиться.

– Какое такое дело? – нахмурился Шендр.

– Наш друг собирается основать собственную деревню, – ответил за Строгова Кийко, – жить по совести, в труде и счастье.

– Это как? – не понял Литвин.

– Необходимо добиться такого культурного роста общества, который бы обеспечил всем членам общества всестороннее развитие их физических и умственных способностей. Это нужно, чтобы члены общества имели возможности получить образование, достаточное для того, чтобы стать активными деятелями общественного развития, чтобы они имели возможность свободно выбирать профессию, а не быть прикованными на всю жизнь, в силу существующего разделения труда к какой-либо профессии, – вновь процитировал Строгов, – а на постройку подобного общества потребуются средства.

– Сектант, что ли? – нахмурился Литвин.

– Нет, он марксист, – усмехнулся Кийко.

– Отлично, – фыркнул Литвин, – мары, Чистильщики, теперь еще и марксисты…

– Это идеология, – ответил Строгов.

– У маров – понятия, у Чистильщиков – вера, у тебя – идеология. Какая разница?