Так, постепенно «технический аппарат» по проведению репрессивной политики большевиков в жизнь занял особое место в системе государственных органов России. Официальное законодательство было отодвинуто на второй план, а деятельность новообразованных органов регламентировалась сугубо ведомственными инструкциями, скрытыми от постороннего глаза грифами секретности. Столь же тщательно засекречивались и пенитенциарные учреждения, курируемые ВЧК – ГПУ.

В 1922 г. советское правительство передало в распоряжение ГПУ Соловецкие острова вместе с монастырем для размещения там заключенных из лагерей в Холмогорах и Пертоминске. Соловецкие лагеря особого назначения (СЛОН) действовали с 1923 по 1939 г., управляемые из Кремля. В постановлении СНК СССР от 10 марта 1925 г. (о переводе политзаключенных в политизоляторы на материке) Соловецкие лагеря названы соловецкими концентрационными лагерями ОГПУ. До 1939 г. Соловецкие лагеря были единственными советскими концлагерями, хотя к тому времени уже имелись отделения на материках (Печерское, Соликамское и др.). В 1930 г. все концлагеря ОГПУ были переименованы в исправительно-трудовые.

1 июля 1923 г. на Соловки привезли первых 150 заключенных, хотя в мемуарной литературе имеются и другие мнения. Например, Созерко Мальсагов в работе «„Адские острова“ – советская тюрьма на Дальнем Севере» пишет, что концлагеря в Холмогорах и Пертоминске были созданы советским правительством в конце 1919 г.[122] В этой же работе отмечается, что после подавления Кронштадтского восстания в апреле 1921 г. все матросы, взятые под стражу большевиками (около 2 тыс. человек), были привезены в эти лагеря и расстреляны там в течение 3 дней. И вообще, по мнению автора и непосредственного участника этих событий, большевики к 1922 г. на Соловках уничтожили до 90 % всех заключенных[123].

Однако заключенные не только привозились на Соловки, но и частично вывозились оттуда на материк, например, в 1932 г. многие соловецкие заключенные были задействованы в строительстве Беломоро-Балтийского канала. С середины 30-х гг. соловчан начали отправлять в Кемь.

Поначалу различались три категории заключенных: а) политические; б) контрреволюционеры (вместе с политическими они составляли около 80 % всех заключенных); в) уголовники-рецидивисты (в том числе проститутки). К политическим относились члены социал-революционной, социал-демократической, бундовской, анархистской и других партий социалистической ориентации; в 1924 г. их было около 500 человек. Представители этой категории пользовались достаточно свободным режимом; могли ходить без охраны, навещать друг друга, проводить собрания и диспуты. Причем политические не соприкасались с уголовниками и контрреволюционерами. К последним относились члены реакционных партий, бывшие царские сановники, белые офицеры, духовенство всех вероисповеданий, российские граждане, возвратившиеся из-за границы, иностранцы, просто богатые люди и т. и.

Поскольку Соловки были лагерями «особого назначения», то на их обитателей амнистия не распространялась; так что перед очередной амнистией на Соловки завозились многочисленные партии заключенных с материка, которых ОГПУ желала «уберечь» от амнистии.

До середины 20-х гг. у политических были привилегии: их не заставляли работать, жили они отдельно (некоторые даже имели семьи). Контрреволюционеры же помещались вместе с уголовниками-рецидивистами, что существенно усугубляло их страдания. Осуществляемые на острове работы первоначально касались хозяйственного обслуживания лагеря: торфо- и лесозаготовки, лесосплав, рыбные промыслы. Со временем Соловецкие лагеря стали обслуживать также ОГПУ, а к началу 30-х гг. были включены в Госплан.