В условиях правового хаоса в государстве, когда старое буржуазное законодательство было отменено, а новое только создавалось, получила широкое распространение идея о том, что в случае недостаточности революционных законов можно руководствоваться революционным правосознанием. Об этом прямо говорила ст. 5 Декрета о суде № 1. Пришедший в правоохранительные органы люмпен-пролетариат, не имеющий соответствующего образования, вполне устраивала эта идея. В циркулярном письме бюро ЦК РКП(б) местным партийным организациям «О применении революционной законности» говорилось: «…из материалов, поступающих с мест, видно, что в целом ряде случаев члены партии и беспартийные, работающие на ответственных постах в органах советской юстиции (нарсуд, ревтрибунал, прокуратура и т. д.) совершенно ложно понимают смысл революционных законов Советской власти… законы толкуются согласно букве, а не духу… при решении судебных дел подходят с точки зрения буржуазной «справедливости», тогда как в классовом обществе не может быть никакого иного подхода кроме как чисто классового… нужно, чтобы этот подход был не в интересах нарождающейся и остатков старой буржуазии, а в интересах рабочего класса (курсив мой. – А. С.)… Часто к решению вопросов подходят исключительно с формальной стороны, боясь нарушить какой-нибудь декрет Советской власти, а этим на деле коверкают смысл декретов… Революционная законность должна быть орудием в руках рабочего класса для укрепления его диктатуры…»[82].

Так высшие органы большевистской партии неофициально, под видом «революционного правосознания», насаждали террор, открывали путь беззаконию и произволу.

Непосредственными исполнителями политических директив партии стали Чрезвычайные комиссии. 20 декабря 1917 г. В. И. Ленин писал Ф. Э. Дзержинскому: «Буржуазия, помещики и все богатые классы напрягают отчаянные усилия для подрыва революции, которая должна обеспечить интересы рабочих, трудящихся и эксплуатируемых масс… Необходимы экстренные меры борьбы с контрреволюционерами и саботажниками» [83]. Вечером того же дня СНК принял постановление об образовании Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем и утвердил ее состав. Членами коллегии ВЧК Совнарком назначил Д. Г. Евсеева, Н. А. Жиделева, И. К. Ксенофонтова, Я. X. Петерса. Позже в коллегию ВЧК в разные годы входили В. А. Аванесов, Г. И. Бокий, И. П. Жуков, М. С. Кедров, М. Я. Лацис, В. Н. Манцев, В. Р. Менжинский, И. С. Уншлихт, С. Г. Уралов, В. В. Фомин и др.[84]

Созданные со сравнительно небольшим количественным составом в центре, ЧК все более более разрастались, охватывая новые регионы страны. Так, на Урале, в Челябинской губернии Чрезвычайная комиссия была образована 16 августа 1919 г.; она в свою очередь имела в подведомственной сети уездные ЧК: Курганскую, Куртамышинскую, Миасскую, Троицкую, Верхне-Уральскую[85].

Задачи, которые ставились перед ЧК, хорошо просматриваются по материалам ее печатного органа – «Еженедельника чрезвычайных комиссий по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией». Например, в № 1 за 1918 г. «Еженедельника ЧК» говорилось: «…пора, пока не поздно, не на словах, а на деле провести беспощадный, стройно-организованный массовый террор (курсив мой. – А. С), принеся смерть тысячам праздных белоручек, непримиримых врагов социалистической России, мы спасем миллионы трудящихся, мы спасем социалистическую революцию… Дрожите, палачи рабоче-крестьянской Руси! Не дрогнет рука. Ждите. За вами очередь!»[86]

Государственный террор не был декларацией или просто угрозой; он подкреплялся действиями (табл. 1). Свидетельство тому – долго скрываемый от глаз мировой общественности так называемый Приказ о заложниках, позволявший расстреливать совершенно неповинных людей. Приведем полный текст этого документа.