Он осторожно погладил её плечо, успокаивая, и сказал:

– Завтра я принесу карандаш и бумагу, а ты попробуй нарисовать дом, в котором ты раньше жила. Помнишь?

– Да, – прошептала Алёнка.

– Ну спи, и он задул свечу.

Она сразу уснула, а ему не спалось: смог бы он остановить брата от безумного поступка, попытался бы остановить Лукича или примкнул к бунтарям? Он задавал себе эти вопросы, но ответа не находил.

«Чтоб убить даже память о вашем роде, – вспомнил он слова управляющего. – Почитай брата свого, он после меня верховодить станет и ответ за вотчину держать станет. – Вспомнил он завет отца. – Спасибо, братуха, за наследство – единственная драгоценность, что мне удалось из отчего дома взять, сейчас рядом лежит. Завтра я её в сиротский дом сдам, а сам подумаю, как имение вернуть».

Сон не шёл, стараясь не ворочаться, чтоб не разбудить девочку, он мучительно думал, как ему поступить. Как?…

«Ладно, утро вечера мудренее, завтра решу».

Почти два года им пришлось не гнушаться никакой работы, чтоб скопить деньги, необходимые для путешествия. Но поездка вверх по течению, а затем по другому берегу вниз, ни к чему не привела. Начались волнения в народе, все ожидали смуты, после принятия Филькиной грамоты, и они были вынуждены отложить свои поиски. Только через пять лет после рождения дочери супруги, переехав с маленькой съемной в просторную квартиру, занимающую почти целый этаж, решились продолжить поиски.

– Ну что, дальше поедем.

– Подожди. Уж место очень похожее. Мосток, лодки привязаны, бугорок. Только часовенка.

– Давай тогда, остановимся, посмотрим, ведь это чуть ли не последний приток, по которому пароходы ходят. Я пойду к нищим, твой рисунок покажу. Там инвалид сидит, мне кажется, он местный. А ты пока с дочкой сходи, в часовенке свечку поставь.

– Простите, барин, не ведую, о чем спращаешь, я как обезножил, так здесь прибился: добрые люди подают, да река кормит. Повыведуй у местных, может, подскажут чо. Во, как раз барыня идет, она, почитай, кажий раз приезжает. Только погоди, барин, не тревожь ее. Пусть в часовне поплачет: люди сказывали, что по её повелению часовню поставили, дочка тут утонула её.

Алексей отошёл, наблюдая. Барыня, раздав нищим милостыни, склонилась к инвалиду и подавая монетку, тихим своим грудным голосом произнесла:

– Храни вас господь.

Прядь серебрянных волос, выбившихся из под шляпки, предательски выдавала её возраст и помешала Алексею лицо барыни рассмотреть. Женщина прошла мимо, какое-то тревожное предчувствие обуяло его, и он, не зная почему, последовал за ней. Она взошла на крылечко часовни, и тут двери распахнулись, и вышла жена с дочкой. Барыня посторонилась, пропуская – и они встретились взглядом. Он почувствовал, как сжалось у него сердце, когда закричала жена:

– Мама. Мамочка.

Те, что созданы самой природой

и дали жизнь всему живому на Земле,

вновь призваны народом на работу,

чтоб на подаренной им людьми планете

сады и парки тоже зацвели.

Ведь мне скоро тридцать, а глянешь в зеркало – школьник, одни пухленькие щёчки чего стоят. Под носом пушок – и брить нечего: возможно, поэтому никто не воспринимает меня всерьёз.

И он вспомнил, как однажды, пытаясь обратить на себя внимание, чуть не подрался с однокурсником, вызвавшись первым совершить самостоятельный полёт на космоплане.

А тот на это съязвил:

– Как можно поручать что-то серьёзное этому курносому гению – обладателю физиономии с необсохшими от молока губами.

Даже командир первое время не привечал меня, а однажды сам ему признался:

– Когда ты стал представляться на космодроме, я даже обиделся на начальство и ходил выяснять, за какую провинность мне сосунка подсунули.