Продолжая маять в руках чужой «самсунг», дядя Костян смотрит на Даньку взглядом Хатико, так что тот уже готов сдаться и разрешить ему «махнуть еще кружочек», но появляется папа. То ли он делал обход по периметру, то ли звонил кому-то (Данька знает, кому) без лишних ушей, то ли просто проветривался. Зайдя в вагончик, он смотрит на Даньку и сразу обо всем догадавается:

– Костян, отдай парню телефон да оторви задницу, прогуляйся, посмотри, что там да как. Вернешься – кофейку попьем. Я пока чайник поставлю.

Дядя Костян нехотя протягивает «самсунг» Даньке и поднимается с мягкого продавленного дивана. Идти на улицу работать дяде Костяну лень («чего там смотреть, свалку ведь охраняем»), но с Данькиным папой не спорит – тот в их смене за старшего, хотя на самом деле, по возрасту дядя Костян старше папы почти на год. Данька гордится, что папа в их смене главный, что на нем лежит большая ответственность и что это ему посреди ночи, как уже бывало, может позвонить их начальник Матвеич. Папа, правда, говорит, что гордиться тут особо нечем, но Данька с ним не согласен.

Дядя Костян одергивает помятую, но все равно красивую черную форму с такой крутой надписью «ЧОП «Комбат» на левом нагрудном кармане, подмигивает Даньке и выходит на улицу, а папа садится, но не на диван, а за стол, где стоит латаный-перелатанный ноутбук, про который дядя Костян говорит, что «устал, бедолага». На его временами начинающий скрипеть жесткий диск для чего-то пишется (и раз в неделю стирается) изображение с установленных на воротах и по углам периметра видеокамер.

– Девятиэтажный у тебя телефон отжал? – смотрит папа на Даньку.

Девятиэтажный – прозвище дяди Костяна. Странное, если разобраться. На самом деле дядя Костян не такой уж и девятиэтажный, а, наоборот, жилистый и невысокий. Пятиэтажный, не больше.

– У них, у купчинских, это быстро, – усмехается папа. – Раз-два – и ты уже без мобилы идешь… Спать-то не хочешь?

Данька быстро мотает головой. Какое спать, думает он, залезая Вконтакт. Смотрит ленту. Так и есть, Андрюха, которого вместе с приехавшими откуда-то из-за Урала родственниками отпустили смотреть развод мостов, уже выложил у себя на странице несколько снимков с хэштегом «БелыеНочиНеСпимКороче». На одном он стоит на набережной, а сзади его обнимает улыбчивая толстая тетка в дурацком розовом плаще. Родственница, наверное. Спросить ради смеха: «Невеста твоя?» Или лучше не надо, обидится еще…

Данька поворачивается к папе, с хмурым лицом глядящим в окно:

– Пап! Можно, я погуляю немного?

– А кофе? – спрашивает папа, отвлекаясь от своих мыслей.

– Не хочу, – Даньке как можно быстрее надо обставить Андрюху.

– Что так? Давай, с сырками творожными, – начинает соблазнять папа. – Ты же любишь!..

– Ну, может, потом, – для вида чуть поддается Данька.

– Потом не будет, Костян схомячит… Ладно, иди, – отпускает его папа, – только недолго, и под камеры не лезь. Помнишь, что тебя не должно тут быть?.. И осторожней там, шею не сверни, когда будешь по вагонам скакать, а то мама нам задаст. Договорились?

– Не собираюсь я скакать, – заверяет папу Данька, но тот с нажимом повторяет:

– Договорились?

Данька соображает, что лучше не спорить, и кивает, соглашаясь.

На улице тепло, и ветра почти нет. Шум мчащихся по виадуку автомобилей заглушает писк залетавших у лица комаров. На светлое, опоясанное розовой сыпью небо выползает немощная старуха-луна. Бледный, по-старчески трясущийся свет рассыпается в летних сумерках, как осколки маминой вазы, которую пару недель назад Данька умудрился нечаянно разбить. Вокруг шевелятся ртутные тени. В неясной, расходящейся, как круги на воде, ряби кажется, что бункерные вагоны-хопперы – те, что на путях у дальнего забора – движутся. Не в каком-то направлении по рельсам, а по-другому, словно потихоньку ворочаются, топчутся на одном месте. Разросшиеся вдоль путей сорняки скрывают вагонные колеса, и от этого хопперы напоминают загадочные треугольные космолеты пришельцев. Пришельцев, прилетевших сюда, на планету…