Я вопросительно подняла бровь.

– Нижняя – это женщина, которая находится в подчинении, – пояснил он. – Рабыня, которая принадлежит своему хозяину.

– Я не… – начала было я, но Колесников взглядом остановил меня.

– Так вот, Вика, ты не рабыня, ты – пленница. Ты не согласна подчиняться, ты сопротивляешься. Тебе хочется ему подчиниться, но ты не способна на слепое повиновение. Ты хочешь, ты ждешь, чтобы он сделал с тобой все, что тебе так нравится. Но тебе необходимо, чтобы он заставил тебя, применил силу, принудил, сломал, если хочешь. Ты не протянешь ему свои руки добровольно, позволяя надеть на себя наручники, ты будешь драться с ним. Ты встанешь перед ним на колени и возьмешь его член в свой рот, только если он заставит тебя это сделать силой. Ты сдаешься только, когда уже больше не можешь оказывать сопротивления и выбилась из сил. Или он просто сильнее. Твое сопротивление только усиливает его желание причинять тебе боль. Ему это нравится. И тебе это тоже нравится. Ты принимаешь любовь только в сочетании с болью, другие ощущения не для тебя. Дальше ты будешь сопротивляться отчаяннее, а он будет причинять больше боли.

Колесников снова взял меня за руку и провел пальцем по свежим следам на моем запястье:

– В моих играх наручники были бы из мягкой кожи, а твой пользуется тем, что под руку попадается. Часто он тебя наказывает?

Я шокировано молчала.

– Ты должна отвечать мне, – твердо напомнил он свои правила.

– Да, – на выдохе шепотом ответила я. – Как мне это прекратить?

– Наш разговор или ваши отношения?

– Разговор.

– Скажи «ваниль» и мы прекратим.

– Ваниль, – выдохнула я и слезы покатились градом.

Колесников подал мне салфетку и пододвинул бокал с коктейлем:

– Виктория Андреевна, я настаиваю, чтобы вы выпили. Поверьте, вам полегчает во всех смыслах.

Я залпом допила все без остатка, поставила пустой бокал на барную стойку и достала из пачки сигарету. Михаил Адамович перехватил из моих рук зажигалку и помог мне прикурить. Затем улыбнулся и произнес:

– Да, Виктория Андреевна, я его прекрасно понимаю. С вами интересно, вы действительно неспособны слушаться мужчину при всем желании. Это заводит. Даже меня.

Мы вышли из бара и Колесников держал меня под руку всю дорогу обратно до офиса. Снег, падавший уже несколько дней, и не думал таять, зима предъявила свои права на этот город. Я снова словно оказалась в другом мире. В мире, где все живут какой-то другой жизнью, не той, которая у всех на виду. Мужчина в строгом костюме с приятным голосом и улыбкой за пять минут залез ко мне в трусы и в голову, разобрал за запчасти мою душу, поковырялся в каждой детали и объяснил мне самой, как я устроена.

«Тебе понравилось, когда он трахал тебя, пока ты не могла сопротивляться?». Этот вопрос оказался невидимым барьером, за которым находились все ответы. Мое «Да» стало ключом к шифру. Я приподняла воротник пальто и уткнулась в него губами.

У входа в здание Колесников стал со мной прощаться. Взял за руку, мягко пожал, но не отпустил сразу.

– Если я снова захочу поговорить, какое слово мне нужно произнести? – спросила я, пока он согревал мою ладонь своей.

Он улыбнулся и посмотрел в сторону. Потом снова приклеился ко мне взглядом и ответил:

– Даже и не знаю, Виктория Андреевна. Вы так не похожи на моих подопечных и наши привычные слова для вас не подходят. Попробуем придумать для вас что-то такое, что еще до того, как мы начнем, подготовит вас для подобного общения, – он мечтательно прищурился. – Давайте так: вам нужно будет произнести «Мне нужна ваша протекция, господин Колесников». Это будет означать для меня, что вы временно передаете мне все права на себя. Для вас это будет значить, что на время нашего разговора вашим хозяином буду я. Вы должны будете отвечать на все мои вопросы, и врать вам будет запрещено. И это будет просто разговор. Тактильного контакта не последует.