– Костя? Привет. Егор Силаков из хирургии. Ты занят? Можно к тебе на пару минут заскочить? Да так, мелочь. Вопрос один имеется. Отлично, бегу.

Он спустился на два этажа и нашел рентгенолога Костю Васильева сидящим в своем полутемном кабинете и яростно строчащим заключения. На негатоскопе светился очередной снимок, на который Костя даже не пытался поглядывать. Да, собственно говоря, смотреть было и незачем: с одного взгляда ясно: оригинал – не жилец. Запущенная эмфизема. Несколько месяцев, и то не факт.

– Сейчас, погоди секундочку, – пробормотал Костя, дописывая последнюю строчку. Потом размашисто расписался, отпихнул от себя смертельный диагноз и крутнулся на табуретке в сторону Егора.

– Давай, говори, чего пришел. Ты обещал не больше пары минут, помнишь? У меня еще вон… Сам видишь. А я домой хочу.

– Да у меня тут такое дело… странное. Ты вон у нас за свинцовым экраном работаешь, должен про всякие излучения знать… Так вот мне интересно: есть такие излучения, которые могут каким-то запланированным образом воздействовать на человеческий мозг?

– У-у, и ты туда же, Брут…

– Куда именно? – не понял Егор.

– Так с этим уж сколько лет все носятся! Только это, скорее всего, туфта полная. Может, конечно, и не туфта, только в этом случае никто все равно никогда ничего не узнает, пока чьи-нибудь спецслужбы его не используют. Впрочем, как раз тогда точно никто ничего не узнает.

– Да погоди ты со спецслужбами… – поморщился, как от зубной боли, Егор. – Я не про то. Меня с чисто медицинского боку это интересует.

– Иди ты?! И с какого же это медицинского боку излучения, воздействующие на мозг, используются в абдоминальной эндохирургии? – полюбопытствовал Костя, заправляя в негатоскоп новый снимок.

– Ну… как замена наркозу, скажем…

– И чем тебе наркоз не угодил? Если побочными эффектами, то это еще большой вопрос, насколько лучше побочные эффекты у таких излучений. А если ценой – то это вообще смешно. Если такое в принципе делается, то аппаратура, боюсь, стоит столько, что наркоз – это просто семечки. Так что не хочу тебя расстраивать, но я в любом случае не по этой части. Если тебе так уж приспичило, лучше в интернете поищи. Правда, как ты там умудришься отличить бред от чего-то толкового… Все, привет семье, я отключился, – и Костя уставился на новый снимок, который явно был куда оптимистичнее предыдущего.

– Спасибо, – уныло сказал Егор Костиной спине и пошел к себе в отделение, ругая себя при этом на чем свет стоит. Видно, совсем мозги покорежило, раз решил таким образом информацию получать. Конечно, стоило начинать с интернета.

По пути он вспомнил, что до звонка Машке дело так и не дошло, устыдился и вышел на лестницу. В отделении он свои отношения с дамами особо не афишировал, полагая, что для сестричек лучше оставаться в роли поп-звезды – привлекательного, неженатого, но недоступного: дольше сливки будут в холодильнике обнаруживаться. Да и ко всяким прочим приятным мелочам, на которые горазды медсестры по отношению к молодым и симпатичным врачам, тоже привыкаешь быстро, а отвыкать совсем не хочется.

В трубке зажурчал Машкин голос, просто-таки дрожавший от сочувствия:

– Егоруша, родной, как ты там? Я все знаю, мне в отделении сказали в тот же день. Прости, я побоялась тебя дергать лишний раз. Думала, ты сам позвонишь, как захочешь.

Хорошо, не сказала «Держись». Егору казалось, что он это слово за последние несколько дней возненавидел на всю оставшуюся жизнь. Практически каждый пришедший на похороны счел своим долгом сказать ему «Держись». За что держись, почему держись?! Он что – рыдал в голос, бился в истерике над гробом? Лучше бы промолчали, ей-богу. А Машка – умница, за что и была полюблена. Или не полюблена? В общем, неважно – умница, и все.