– Давайте вы не будете меня учить, как мне делать свою работу! – чуть повысив голос, недовольно отчитал меня следователь.

Приподняв одну бровку, я иронично посмотрела на него, слегка усмехнувшись, всем своим видом намекая на то, «как именно» он делает свою работу, забыв задать подозреваемой дежурный и обязательный вопрос о том, где именно она находилась в момент совершения преступления, то бишь поинтересоваться наличием у нее алиби.

– Кхм, – неловко кашлянул Сергей Дмитриевич, правильно поняв мою иронию, и отвел глаза, как нашкодивший кот, застуканный за поеданием хозяйской сметаны, неосмотрительно оставленной в доступном для него месте. – Мы проверим все, что необходимо, и опросим всех, кого потребуется, и доктора вашего, и таксиста в том числе, – отчеканил он.

– Не сомневаюсь, – добропорядочной гражданкой, свято верящей в способности нашей полиции во всем разобраться и изловить всех преступников, произнесла я.

Он посмотрел на меня с явным подозрением, видимо, пытаясь углядеть в моем взоре скепсис, узрел или нет, мне неведомо, и задал следующий вопрос:

– У вас есть предположения, кто мог подмешать вам в шампанское препарат?

– Я не знаю.

– Но предположения у вас есть? – настаивал оперуполномоченный.

– Да какие предположения, Сергей Дмитриевич! – вздохнула я тягостно, не порадовав его перспективой. – Это мог сделать любой из двадцати пяти приглашенных гостей, а иже с ними каждый официант и другие посетители ресторана, находившиеся в зале. Мы же постоянно то танцевали, то в каких-то викторинах участвовали, хороводы водили, народ напивался и все перемешивались, как броуновское движение. Вы же знаете, как проходят подобные юбилеи.

– Да уж, – горестно вздохнул он, – задали вы нам задачу. Придется опрашивать всех, кто там был.

– И это ничего не даст, – махнула я рукой, разделяя его печаль. – Злодей не признается, а то, что кто-то мог увидеть момент подсыпания препарата, очень маловероятно. – И выдвинула свою версию: – А ведь это вполне могла быть не самая удачная шутка, ребята просто дозу не рассчитали и не подозревали, что мне так плохо станет. Народ меня постоянно подкалывает на предмет того, что я практически не пью. С тем же успехом этот препарат мог попасть в еду и на кухне у поваров. Или вообще в какой-то продукт или полуфабрикат еще до ресторана.

– Выясним, – пообещал нечто сомнительное капитан.

Он продолжил задавать мне еще какие-то вопросы, я отвечала, но все больше отстраненно и без интереса, неожиданно почувствовав, что измотана до предела. Как-то в один момент вдруг резко закончились силы, или адреналин, на котором я держалась последние часы, и навалилась такая непомерная слабость, что я подумала, что запросто могу сейчас и в обморок рухнуть, как какая-нибудь чувствительная барышня.

Но капитан Марчук мое состояние узрел сразу же своим острым сыскарским оком и постарался быстро завершить нашу беседу, пообещав что-то в стиле «ай би бек», вышел из кабинета, прихватив с собой папку с протоколами, но довольно быстро вернулся, оповестив меня:

– Бригада следственные действия закончила. Тело уже увезли. Кресло, в котором находился пострадавший, мы изымаем для проведения экспертизы.

– Да пожалуйста, – даже обрадовалась я, – все равно его выкидывать.

Он разложил передо мной листы протокола и предложил их прочитать и подписать.

– Не могу, – честно призналась я. – У меня сил нет читать, что-то мне совсем плохо, Сергей Дмитриевич, а без прочтения я не стану подписывать. – И искренне повинилась: – Извините.

– Ладно, – вздохнул он явно расстроившись, но все же пожалел меня откровенно.