– Они рассказали, что подрались из-за тебя.

Я пожал плечами, уже понимая к чему клонит брюнетка. Промолчал.

– Галицкий открыл мне много нового. Если честно, от тебя я такого не ожидала, Костя, – она разочарованно покачала головой. – Обижать маленьких детей – низко. Ты упал в моих глазах.

Ясно. Когда Штырю стало нечего терять, он выдал всю историю про своего младшего братца. Готов поспорить, что ту часть, где я защищал бастарда от аристократа он упомянуть забыл.

Черт. Какое же поганое чувство. Вроде знаешь, что ни в чем не виноват, но, когда женщина, которая является для тебя авторитетом так смотрит, хочется под землю провалиться.

– На этот раз я спущу тебе это с рук, – вдруг сказала она. – Но, если вскроется что-то еще, я обещаю, что сделаю все, чтобы перевоспитать тебя.

Я облегченно выдохнул.

– Обещаю, Мирослава Игоревна…

– Ладно, – она махнула рукой. – Слышала я эти обещания.

– Все? Я могу идти?

– Еще кое-что, – завуч остановила меня. – За свой поступок ты все-равно должен понести наказание. Поэтому завтра к десяти утра я жду тебя на субботник.

– Только не завтра, – воспротивился я. – Завтра у меня важный футбольный турнир!

Мирослава Игоревна прищурилась и выгнула правую бровь.

– Тем лучше. Пропустив что-то важное из-за своего поведения, ты быстрее усвоишь урок, – она зашла в кабинет и перед тем, как закрыть дверь, повторила: – Завтра. В десять.

Дверь передо мной захлопнулась.

Еще некоторое время я стоял в коридоре, пытаясь подобрать слова, чтобы постучаться в кабинет и попытаться переубедить завуча. Но, в конце концов, решил, что если буду настаивать на своем сейчас, то только сильнее разозлю. Нужно взять паузу и все хорошенько обдумать.

Еще на уроке, перебрав все варианты в голове, я сообщил друзьям-аристократам, что планы меняются. Вернее все остается также, только теперь Яблоньскому с Клаус придется выслеживать Кипятка без моего участия. А вот донести на него Мирославе Игоревне, вновь буду должен я. На этом мы и условились.

После школы я направился на тренировку, где мне пришлось сообщить новому тренеру, что завтра принять участия в турнире я не смогу. Объяснил ситуацию. Геннадий Рудольфович отнесся с пониманием. А после того, как я проявил себя на тренировке, он добавил, что, если Динамо выйдет в плей-офф, он ждет меня на стадионе в воскресенье. Я согласился.

В конце очередного насыщенного дня я шел домой с мыслями о том, что в итоге все получилось не так плохо. Проблема Штыря решена. Так или иначе я ожидал от него какой-нибудь подставы в самый неподходящий момент. А теперь… Не думаю, что гопник вообще в ближайшее время вспомнит обо мне. С Кипятком тоже все под контролем. На этот раз он точно не догадается, что за ним кто-то следит и, наконец, выдаст себя.

Снег хрустел под ногами с каждым моим неторопливым шагом в сторону дома.

Я остановился у припаркованной на обочине девятки и заглянул в боковое зеркало. Улыбнулся, убедившись в том, что я все-таки ребенок. Почему-то на мгновение я перестал верить в то, что вернулся в собственное детство.

– Как же мне повезло, – хмыкнул я и на всякий случай обернулся, чтобы посмотреть, что никто не услышал.

Подходя к своему дому, я обратил внимание на то, что у моего подъезда припаркован автомобиль. Фары выключены, но мотор работает. Пассажирская дверь машины распахнулась, когда я пытался проскользнуть мимо.

Внутри сидел Германн.

– Здравствуй, Константин, – сказал он.

– Здравствуйте, Аввакум Ионович, – я снял пейджер с пояса, чтобы посмотреть на время. Не работает. – Не ожидал вас встретить в своем дворе так поздно.