Добежав до Горюнов – это были они, – Ермолай притормозил растерянно: он не знал к которому из троих обратиться. Горюн Трес уже был занят, его дружески обрабатывал мощный бондарь: энергично тряс правую руку, а левой лупил по плечу. Горюн, если и испытывал неудобства, то виду не подавал, лишь счастливо и немного смущенно улыбался. Горюна-2 обступили девчонки, а Горюн-1 о чем-то озабоченно беседовал с Сенькой. «Откуда взялась?» – привычно удивился появлению из ниоткуда сестры Ермак. Потоптался на месте и нерешительно направился к четвертому гостю. Незнакомому. Точнее к гостье, так как это была девочка. Выцветшее зеленое платьице, вытертые на коленях джинсы, красные кроссовки. Это одежда. С Есенией ее роднили цвет обуви, рост и то, что Колька называл «худобищей». И все. Девочка была огненно-рыжая, круглолицая, с большими глазами. Из прически у нее были торчащие в разные стороны косички, а глаза, присмотрелся Ермак, были зелеными. При том, что взгляд каждого из глаз был направлен в разные стороны, по направлению косичек, Ермак понял, что девочка смотрит именно на него. Дружелюбно и, чуток, изучающе.

– Горя, – девочка протянула руку и улыбнулась. Небольшие клыки, которые обнажились при этом, рыбака почему-то не испугали. Даже не насторожили, так как он начал о чем-то догадываться. Его догадка оказалась верной, так как из-за плеча Юрки на него глянули серьезные глаза Горюна-3:

– Горюха – племяшка наша драгоценная. День добрый, Ермолай-рыбак, – сдержанно улыбнулся третий. Ермошка улыбнулся девочке и вежливо произнес: «Добро пожаловать в Дубраву.»

Гостью тут же окружили добрячки, и Ермак переместился к Горюну Тресу, отодрал от него Юрку-Ура-Ура, схватил протянутую руку и начал ее жать, трясти, затем стал было хлопать гостя по плечу. Поймав себя на том, что тому и так досталось от бондаря, руку убрал и засунул в карман. Подумав правда, что так будет невежливо, из кармана ладонь вытащил и долго не знал, что с нею делать.

Только когда окруженные радостной гурьбой добряков Горюны тронулись в сторону клуба, Ермак хватился Есении. Он окликнул брата – тот шагал вслед за занятым беседой с Ядвигой Горюном Уаном. Коля молча показал ладошкой куда-то за Ермолаеву спину. Обернувшись, Ермак с удивлением обнаружил сестренку беседующей оживленно с Горей. Сенька немедленно поймала его встревоженный взгляд, улыбнулась успокаивающе и подмигнула. «Ну да, – усмехнулся про себя Ермак, – а куда ей деваться в лесу-то. Это, чай, не город». Постоял, пригладил без успеха всклоченные кудри, развернулся и зашагал вслед за остальными.

Внезапное появление Горюнов на поле, точнее, в небе битвы никого из добряков не оставило равнодушным. А правду сказать – заставило всех сгорать от нетерпения услышать историю их исчезновения несколько лет тому назад. Ермолай шагал за односельчанами – праздник в душе, счастье на лице, – рядом оживленные лица земляков, впереди бодрые застиранные портки брата, позади добрые глаза сестренки. Незнакомая пока, забавная конопатая девчонка рядом с сестрой тоже была частью праздника – так показалось Ермоше.

Добряки впереди вместе с Горюнами, Колькой и Ядвигой уже поднимались по ступеням крыльца избы-читальни, теплое солнце пробралось меж деревьев и разогнало туман. Утренний бриз развеял смрад дымного сражения. Лесовики загасили возгорания, с веток спустился Марк с клюшкой. Запели птицы, заблеяла где-то ободряюще коза – ей ответили подруги. Смеялись добряки у клуба. Мир, понял Ермак, и ему захотелось смеяться, прыгать, взъерошить рыжую шевелюру брата и даже заблеять глупо и счастливо. Но что-то останавливало. Поначалу едва проклюнулась, а затем резко, как желание почесать спину, ворвалась мысль о том, что что нигде не слышно басовитых раскатов голоса Охотника. Так не может быть!