Максим еще раз поцеловал белокурую головку племянницы.

– Ждали? И ты ждала? А я уже думал, что ты другого дядю нашла, вижу – в сенях прячешься.

– Ой, нет! – Оля обхватила шею Зализняка, прижалась щекой. – Я не узнала вас.

– Где же баба Устя? – заглянул в низенькое окошко Максим.

– Пошла к тетке Карихе просо толочь. Вон она.

– Где?

– Да вон же. Баба Устя! Дядя Максим приехал.

Огородом, раскинув руки, спешила Максимова мать. Платок сполз на плечи, из-под очинка выбились седые волосы. Подбежала к сыну, припала к его груди, громко всхлипнула.

– Сынку, приехал… – только и смогла вымолвить.

– Приехал, мамо. Теперь с вами буду. Зачем же плакать? – лаская мать, говорил он.

Она вытерла уголком платка глаза.

– Это, сынку, от радости. Видишь, Оля, дождались. Пойдем, пойдем в хату, засуетилась она.

– Сейчас коня заведу.

В хате словно ничего и не изменилось. За перекладиной торчал пучок сон-травы Молодецки выпятили груди прицепленные под столом синие соломенные петухи с красными хвостами. Только на потолке в нескольких местах повыступали рыжие пятна. «Кровля протекает, нужно завтра починить» – подумал Максим. Снял кунтуш, взял ведра, вышел во двор. Уже в дверях услышал, как мать что-то шепнула на ухо Оле. Спуская ведро в колодец, почувствовал, как журавль тянет вниз. «Как только мать воду достает? Колодка оторвалась и прибить некому».

– Оля, а ты куда? – заметил он племянницу, выскочившую из двери.

– К тетке Насте.

– Зачем?

Оля повертела головой, таинственно улыбнулась.

– Нужно… баба послала.

– Занять что-нибудь, – догадался Максим. – Никуда ты, Оля, не пойдешь. Возьми лучше корец да слей мне. Только дай я сначала польюсь.

Вода была холодная, с приятным, знакомым с детства привкусом.

Вымывшись до пояса, Максим напоследок брызнул Оле в лицо и большими прыжками побежал в хату. Оля с визгом и смехом бросилась за ним.

– Зря ты, мама, беспокоишься, – растирая мускулистую грудь, заговорил Зализняк. – Не нужно никуда посылать Олю.

– Я хотела немножко сала занять, мы отдадим…

– Сало у меня в торбе есть. Если хотите что-нибудь для меня приготовить, то сварите юшки с фасолью. Да луковичку дайте вот такую, – он показал здоровенный кулак. – Есть лук?

– Ого, целых пять венков, – ответила Оля.

– Пять венков я, наверное, за один раз не съем, – засмеялся Максим. – Разве вдвоем с тобою?

Скрипнула дверь, вытирая на пороге ноги, чтобы не загрязнить чисто вымазанный глиной пол, в хату вошел Карый.

– Здорово, бездомник, – протянул он руку. – Живой, крепкий!

– Крепкий, – с силой пожал руку Максим. – Проходите, дядько Гаврило.

Карый не успел сесть на скамью, как дверь снова скрипнула. Зашел дальний Максимов родственник, Микита Твердохлеб, немного погодя – друг Максимового детства Микола, за ним еще один сосед, потом еще – и вскоре хата была полна людей. Около двери столпилась куча детворы – Олины друзья.

Максим развязал торбу, вынул несколько пригоршней сушек, высыпал на стол.

– Возьми, Оля, гостинец. Поделись с ними. – Он показал головой на детвору. – А ты, мама, лучше не канительтесь со стряпней. Принесете капусты квашеной, если есть. Есть? Вот и хорошо – она пригодится к чарке. Вот сало, тарань вяленая.

– Подождите немножко, я все же протоплю. Это недолго, – ответила мать.

Вскоре все сидели за столом. Выпили по чарке, потом по другой.

– Ну, рассказывай, Максим, где был, – накладывая сало на краюху хлеба, попросил Твердохлеб. – Заработки как, небось, с червонцами приехал? – подмигнул он. – Был слух, ты ватагу за Буг водил.

– Какую там ватагу? – Максим налил в кружку, протянул Карому. – Еще по одной. Водил ватагу коней аги татарского, аргатовал в Очакове.