Алмен глядел на идеально ровные ряды бесполезных яблонь, и у него едва не подкашивались ноги от всего этого бремени. Ему надоело делать вид, что все нормально. Надоело смотреть, как сестра надрывается ради урожая, обреченного на гибель. Эти яблоки… Предполагалось, что они спасут деревню. И его сыновей.

В животе заурчало. В последнее время в нем урчало все чаще.

«Что ж это получается, всему конец? – Такая мысль пришла в голову Алмену, когда он опустил взгляд на неестественно желтую траву. – Выходит, мы проиграли этот бой?»

На плечи давил неподъемный груз, и Алмен ссутулился. «Адринн…» – подумал он. В прошлом Алмен был разговорчив и любил посмеяться, но теперь чувствовал себя изношенным, будто столб, по которому хлестал, хлестал и хлестал песок, пока от столба не осталась тоненькая щепка. Может, пришла пора лечь да помереть?

Он почувствовал загривком что-то теплое и, помедлив, поднял усталые глаза к небу. Лицо ему приласкал солнечный свет, и у Алмена отвисла челюсть: давно уже он не видел ясного солнца, но сегодня оно светило сквозь зияющую брешь в тучах. Алмену так захорошело, будто он сидел у печки, где Адринн пекла толстую лепешку на опаре.

Он выпрямился и поднял руку, прикрывая ладонью глаза. Сделал глубокий вдох и почувствовал… запах яблонь?

Развернувшись к саду, Алмен увидел цветущие яблони.

Ну, это уж совсем ни в какие ворота. Он протер глаза, но видение осталось прежним. Яблони и правда распускались, все до единой, и меж листвы пробивались белые цветки. Мухи с жужжанием поднялись в воздух, и их сдуло ветром. Темные остатки яблок на земле просто взяли и растаяли, будто воск в языках пламени. Через несколько секунд от них даже капли сока не осталось. Все поглотила земля.

Что творится? Не бывает такого, чтобы яблони цвели во второй раз. Неужели он с ума сходит?

С тянувшейся вдоль сада тропинки донеслись легкие шаги. Обернувшись, Алмен увидел, как со стороны предгорий идет высокий молодой человек с темно-рыжими волосами. Наряд у него был поношенный: коричневый плащ с просторными рукавами, а под плащом белая рубашка из простого льна, хотя штаны – черные, с золотой вышивкой на отворотах – выглядели куда богаче.

– Эй, незнакомец! – окликнул его Алмен, подняв руку и не зная, что еще сказать. Более того, он сомневался, что и впрямь видит то, что видит. – Ты… Ты заблудился, что ли?

Человек замер и обернулся так резко, будто его застали врасплох. Похоже, он удивился, увидев тут Алмена. А тот, разглядев, что левая рука молодого человека оканчивается культей, вздрогнул.

Незнакомец обвел взглядом окрестности и глубоко вздохнул:

– Нет, я не заблудился. В кои-то веки. Впервые за долгое-долгое время я следую верным путем.

Алмен поскреб щеку. Чтоб ему сгореть, еще одна полоска щетины! Впрочем, рука его так дрожала, что мог бы и вовсе не бриться.

– Не заблудился? Сынок, эта тропа ведет к одной лишь Драконовой горе. Дичь тут повыбили совершенно, так что на добычу не надейся. Нет там ничего хорошего.

– Это как сказать. – Незнакомец глянул за плечо. – Хорошее, оно повсюду есть. Главное, присмотреться как следует. Но слишком долго смотреть тоже нельзя. Равновесие в том, чтобы научиться, но не позволить себя сокрушить.

Алмен сложил руки на груди. Слова этого человека… Такое чувство, что Алмен говорит про одно, а рыжий парень – про другое. Наверно, у него с головой неладно. Хотя было в нем что-то – в его позе, в его спокойном, но пристальном взгляде… Алмену захотелось выпрямиться, развернуть плечи, смахнуть пыль с рубахи, дабы выглядеть поприличнее. К тому же молодой человек казался смутно знакомым.