– О, мерси, вы, я вижу, джентльмен.

Зазвонил телефон, Александр, на минуту отойдя в сторону, быстро закончил по нему разговор.

– Ирина Александровна, я прошу прощения, – он посмотрел на циферблат наручных часов.

– Я понимаю, дела не ждут, но я вам признательна за ваше внимание, договорились, я составлю доверенность и в ближайшее время вам позвоню.

Через несколько минут, стоя у остановки, я ждала автобус, скрываясь от зноя под тенью большого платана. Подходящий транспорт открывал двери, часть людей садилась в него, остальные же, как и я, продолжали ожидать своих рейсов.

Вблизи остановки остановилась машина, полный мужчина восточной внешности, покинувший свой мерседес, прямиком направился в мою сторону.

– Вы, – обратился он, подходя ко мне, – не подскажете, где находится здесь зелёный рынок?

При этом его чёрные бегающие, как жуки, глаза опустились вниз, взгляд задержался на уровне моего светлого короткого платья.

– Вам нужно проехать немного вперёд, до светофора, где повернёте на улицу Калараш, – ответила я, повернув голову в сторону, рассматривая номер очередного подходившего к нам автобуса.

Но, поправляя свои в клеточку шорты, мужчина по-прежнему продолжал стоять возле меня.

– Здесь, как я понимаю, есть и другой рынок, зелёный, там принимают доллары? – спросил у меня он опять.

– Вы хотели, наверно, узнать, где находится оптовый рынок, – уточняя, я объяснила. – Вам туда же, на Калараш, разменяете в крытом доллары, там банк, но проедете дальше по улице и, минуя от светофора второй поворот, найдёте открытый и более дешёвый его павильон.

– Мне не надо дешёвый, я согласен на тот, что находится ближе, пусть по-вашему он и дороже. А скажите мне, как всё же вас звать?

– Мужчина, я не могу вас понять, зачем это вам? Вы, кажется, куда-то собрались, так что же?

Переминаясь с ноги на ногу в обуви с тонкой шпилькой, я и так замучилась ждать, я еле стою, а тут прицепился… прохожий.

– Хорошо, не хотите сказать, как вас называть, но я попрошу вас проехать со мной, чтобы мне показать, где, так вот сказать, находится рынок, зелёный, тот самый… который у вас… словом, дороже.

– Простите, что? Я жду автобус, вам что… не понять?

– Да, я вижу… Вы, видимо, перегрелись вашей головкой… на солнце.

Наконец, подъехал мой рейс, я села в автобус, заметив какой-то растерянный у странного незнакомца взгляд, оставив его на остановке стоять и по пути домой думая над его какими-то непонятными мне вопросами. Однако, проехав в прохладном салоне, по всей видимости, остановок пять, до меня вдруг дошёл смысл того, что ему хотелось сказать.

«Да, видимо, роль женщины в России совсем обесценена, если каждому и везде дозволено сексуальное домогательство? Может, по этой причине в той же Германии узаконили проституцию? Чтобы мужчина шёл по адресу получать и платить за удовольствие в определённое заведение, а не приставать на улице к женщинам. А за любое домогательство к женщинам не из этой сферы услуг мужчин могли бы привлечь, и тем более после сегодняшних бесед, – подумала я, – это пора давно узаконить».

Когда почтальон доставил мне повестку, я прочитала: Лазаревский районный суд, г. Сочи, Краснодарского края, ставит Вас в известность, что в 10—00 часов 10 августа 2010 г. в Лазаревском районном суде состоится судебное заседание по иску Лачиняна С. Р. к Конюховой И. А. о взыскании долга.

За подписью судьи А. П. М.

Мне вспомнился зал суда, истец Лачинян, лет сорока пяти, с вечной бутылкой из-под минералки, от которого запах явно нетрезвый, он в зале находится со спиртным, с его выкриками в заседании. Постоянно успокаивающая его с тёмными волосами, с длинным носом, как баба-яга, с низким прокуренным голосом, тощая как скелет, страшная, не дай бог, привидится такая во сне, этого Лачиняна абхазка-сожительница. И, замыкающая эту троица, женщина в виде карлсона, распустившая себя до такой полноты, их адвокат, бабища в возрасте тридцати.