Со стаканом виски Данила вернулся за столик к сестре.

– Я знал, что ты тут сегодня, – сказал он.

– Мог бы и позвонить.

– Некогда. Ты же знаешь, у меня строгий учитель латыни.

Латынь и переводы с нее – вот уже год как Данила брал у профессора МГУ уроки по этому предмету. В свое время он два года проучился на классическом отделении филфака университета, но потом учебу забросил. А вот теперь возобновил уроки латыни и литературы в частном порядке. Его сестра относилась к этому спокойно, в отличие от других членов их семьи. Ее тревожило другое.

– Только не ври мне, – сказала она.

– Да я не вру, я прямо с урока.

– Ага, только вот весь рот разбит.

– Это мелочи. – Он отпил виски и поморщился. – Ах, черт, правда щиплет.

– А в тот раз дали в глаз. Слушай, я не понимаю…

– Все ты понимаешь, сестренка.

– Нет, я не понимаю. Ну тот ужас с автомобильными гонками… Я на коленях тебя умоляла прекратить это. И ты, кажется, внял. Понял, как я боюсь… Понял, что я маму каждый раз вспоминаю. Ты прекратил. А теперь вот этот твой бокс.

– Да это просто спорт. Для здоровья, – усмехнулся Данила.

– Это подпольные договорные матчи на деньги. Тебя там покалечат.

– Я сам кого хочешь покалечу.

– Тебя там покалечат! – Женя повысила голос. – Данила, ну я прошу тебя.

– Ну хорошо, хорошо. Сегодня была только тренировка. А потом я поехал читать Катулла и Авсония с профессором. «До чего все забавно получилось – тут мальчишка с девчонкой забавлялся. Шалуна, так велела мне Венера, поразил я копьем своим торчащим».

Женя пододвинула к себе десерт.

– Стишки переводишь для тети специально? – спросила она.

– Угу, – он кивнул. Допил виски и снова отошел к стойке бара – повторить. И опять вернулся, сел, вытянул ноги в тяжелых «берцах».

– Тетю хватит удар, – сказала Женя.

– Не хватит. – Он улыбался. – Тетя у нас здоровая как лошадь. А насчет перевода Катулла, так там вообще мягкий перевод. «Целию мил Амфилен, а Квинтий пленен Амфиленой. Сходит с ума от любви юных веронцев краса… Этот сестру полюбил, тот брата – как говорится. Вот он, сладостный всем, истинно братский союз. Неудержимая страсть у меня все нутро прожигала…»

– Тетю хватит инфаркт, – повторила Женя.

Ее брат пил свой виски.

– Ладно, – сказал он, – когда станет нам совсем невмоготу, то выручит нас старая добрая латынь и римская классика. Ты тут Генку ждешь?

– Да, я ему отправила эсэмэску. У них в департаменте совещание, но он приедет. Скоро.

– Муж за женой, как нитка за иглой, – усмехнулся Данила, – жаль, что ты теперь без машины осталась.

– Ничего. Я пока такси обхожусь.

– Поехали домой со мной.

– На мотоцикле? Да ты напился уже.

– Ничего я не напился. Pisces natare oportet… Рыба посуху не ходит, сестренка.

– Ты же знаешь, что я всего этого страшусь. Что ты ездишь пьяный, что ты гоняешь на бешеной скорости. Выходишь на ринг на этих подпольных матчах, как будто ты в деньгах нуждаешься!

– Зато муж Генка у тебя тихий, ответственный товарищ, – усмехнулся Данила. – Служит вон в департаменте.

– Я и за Генку тоже тревожусь.

– Ну, у тебя планида такая – за всех переживать. – Данила пил свой виски. – Ты вот тут в лобби «Авроры» сидишь и от всех прячешься. Что я, тебя не знаю, что ли?

– Тут хорошо, – Женя вздохнула, – я здесь покойно себя чувствую. Тут какая-то стабильность во всем.

– Ну да, и ни души во всем «Мэриотте». Никто к нам не приезжает. Никому мы не нужны стали. – Данила указал глазами на тарелку с десертом: – Мильфей все такой же потрясный?

– Да, мильфей очень вкусный. Закажи себе что-нибудь. Нельзя же просто пить на голодный желудок.

– Салат «Цезарь» с их фирменным соусом все еще в меню? Или даже здесь уже нет голландского салата?