– Не может быть! – округлила «мартышка» глаза.

– При этом Максим Кулебякин, – кивнул Нырок на афишу, – а для меня он просто Макс, когда узнал о новом романе Таисии…

Счастье узнать о реакции Макса досталось «овечке» – обладательнице объёмных серёг.

– Он способен на такое, – с мечтательной полуулыбкой произнесла «овечка» низким голосом.

– А откуда вы знаете? – с подозрением уставилась «мартышка» на незнакомца в попугайном пиджаке.

Подведя приятельниц к афише, Нырок указал на неясный контур одного из человечков, убегающих от супермена Кулебякина.

– Это я!

– Так вы артист?! – оторвавшись от афиши, повернула к Нырку голову в буклях «овечка».

Нырок скромно потупил взор.

– С ума сойти! – подпрыгнула «мартышка». – Настоящий артист. Дайте мне автограф! – полезла она за блокнотом.

– После, – решительно остановил её Нырок. – Сейчас я лучше расскажу вам кое-что из жизни звёзд. Но вы должны меня понять, всё только между нами. Если Макс и Таисия узнают…

– Конечно, мы понимаем! – закивала «мартышка».

Вытащив из наружного кармана пиджака фиалки, Нырок вручил их приятельницам:

– Это вам. Прошу!

– Фиалки? Очень мило, – томно произнесла «овечка».

– Веянья столичного гламура, – пояснил Нырок, – в этом сезоне все без ума от фиалок. Итак…

Подхватив приятельниц, гламурный артист повёл их с собой.

– Знаете ли вы с кем видели Таисию на последней вечеринке?

Приятельницы, заворожено глядя на Нырка, отрицательно затрясли головами.

– Ну что вы, об этом гудит вся наша тусовка.

Приложив ладонь к «мартышкиному» уху, отягощённому висячей серьгой, Нырок что-то зашептал.

– Не может быть! – ахнула «мартышка».

– Все, конечно, ждали реакции Макса. И Макс…

Вскинув ладонь, Нырок горячо задышал на объёмную серьгу «овечки».

– Он способен на такое, – с мечтательной полуулыбкой согласилась «овечка».

Продолжая шептать и вскидывать ладонь, гламурный артист в попугайном пиджаке вёл «мартышку» и «овечку» вдоль киноконцертного зала. Когда их небольшой зоопарк достиг угла здания, в ухе каждой приятельницы не хватало по серьге. Развернувшись в обратном направлении, Нырок продолжил делиться секретами.

– Ай! – вскрикнула от боли «мартышка», дёрнувшись к уху.

– Прошу простить, – извинился Нырок, не сумев снять очередную серьгу с первого раза.

– Ай! – вскрикнула «мартышка» и вновь получила извинения.

– Ай!

– Увлёкся, – смутился Нырок. – Слишком пикантные подробности.

Поняв, что одолеть злосчастную застёжку не удастся, гламурный артист отстал, но приятельницы этого даже не заметили. Они с жаром сплетничали об услышанном, в то время как Нырок, наблюдая сзади за своей работой, кривился от дискомфорта: оставшаяся одна на четыре уха серьга создавала ощущение асимметрии.

– Не эстетик, – проговорил Нырок.

Догнав любительниц пикантных подробностей, он вклинился между ними.

– Чуть не забыл, – припал он к уху «овечки».

И отстал столь же незаметно, как в первый раз. Теперь у приятельниц со стороны друг друга золотилось по серьге.

– Эстетик! – удовлетворённо кивнул Нырок, словно художник, внёсший последний штрих в удачный рисунок.

А между тем у входа в киноконцертный зал разворачивался скандал: контролёр наотрез отказывался пускать зрителей, которые предъявляли билеты, купленные у распространителя в зелёном пиджаке.

– Я не могу вас пустить на творческий вечер, – твердил контролёр сизощёкому мужчине. – Это не наши билеты.

– Что значит, не ваши? – горячился тот.

– Значит, не в киноконцертный зал… Отойдите, пожалуйста, вы мешаете людям.

– А мы не люди? Безобразие!

Сизощёкий, успевший привести с собой спутницу, негодуя, отошёл в сторону. Здесь уже находилась женщина с сильно накрашенными глазами.