– Хорошо, я сейчас же позвоню и этот вопрос выясню. Только ты сама понимаешь, что если в последнее время что-то подобное было, то, считай, застряли вы здесь надолго. Опознания, допросы и прочие следственные действия у нас проводятся очень тщательно и без спешки. В двух словах – обстоятельно и не торопясь. Так уж заведено. Ну так что, я звоню?

– Звони. Всё равно этот вопрос необходимо прояснить. Томка без своей охраны с места не сдвинется. Не в её характере делать ноги, бросив своих сотрудников в беде. Даже если эти сотрудники – бывшие офицеры ГРУ.

– Ничего себе, – присвистнул Рудович, – как говорится, не было печали, да подруга приехала. Это я про тебя.

– Да уж поняла. Давай звони. – Я поудобнее устроилась на скрипучем стуле с бутербродом в руке, – и заодно проверь, не было ли каких ориентировок на автомашину «Мерседес ML» серебристого цвета, госномер российский – три семёрки, регион московский, – окончательно решила обнаглеть я.

***

…За ограждение из трепещущей на ветру красно-белой полосатой ленточки меня не пустили. Пока мы с Рудовичем добирались до места, совсем стемнело, и всё происходящее внутри ярко освещённого автомобильными фарами круга мне разглядеть не удавалось. Я видела только тускло отливающий серебром бок Томкиного автомобиля, который стоял на обочине с распахнутыми дверками, деловито снующих вокруг него экспертов-криминалистов, да кучку оперативников в штатском, понуро куривших в сторонке. Вокруг темнел лес и пахло ёлками. Начал накрапывать противный холодный дождь. Когда я уже выкурила, наверное, полпачки сигарет, ко мне, наконец, подошёл Рудович.

– В машине пусто. Вокруг на песке чёткие следы трёх человек. Давность примерно сутки-двое. Место довольно глухое, погода все последние дни стояла сухая и следы прекрасно сохранились. Эти трое некоторое время постояли около машины, а потом пошли вон туда. – Рудович махнул в сторону темнеющего леса. – Там старое заброшенное кладбище. Дальше овраг и замурованный немцами ещё во время войны вход в подземный ход. Сейчас кладка наполовину разобрана. Думаю, что это постарались такие же охотники за сокровищами, как и твоя подруга. По кладке видно, что разобрали вход давно. Щель довольно узкая, но при сильном желании, пусть и с трудом, туда вполне сможет протиснуться взрослый человек. Дай сигарету. – Рудович долго прикуривал на ветру, прикрывая зажигалку ладонями. Наконец, справившись с капризным пламенем, он крепко затянулся и, выпустив целое облако дыма, посмотрел на меня.

– Больше ничего? – упавшим голосом спросила я.

– Пока это всё. – Должен подъехать кинолог с собакой. Попробуем проработать след от машины, правда, сейчас уже и так понятно, что ведёт он в подземелье. Но до утра соваться туда всё равно не стоит. Ещё во время войны практически все входы под землю очень тщательно минировались немцами. Какие-то из них, правда, обезвредили после войны, так как по этим подземельям лазили по своим секретным делам энкэвэдэшники, но какие именно, сейчас уже не разберёшь. В любом случае, спускаться туда ночью – дело опасное, а главное – до утра абсолютно бесперспективное. Этих подземных ходов ещё во времена шляхты было нарыто многие десятки километров. Так что ты, наверное, лучше поезжай сейчас в гостиницу, я выделю тебе машину. И постарайся хорошенько выспаться. А утром я приеду и мы подумаем, что делать дальше. Всё равно, кроме брошенной автомашины, у нас сейчас ничего нет. А это в любом случае не повод для проведения каких-либо серьёзных оперативных мероприятий. Сама знаешь. Тем более, что у нас нет даже заявления твоей подруги о пропаже её охраны. Утром съездим в больницу, гражданка Лурье напишет заявление и мы подумаем, в каком направлении нам двигаться дальше. Да, и ещё. Я хочу, чтобы ты знала – получить санкцию на проведение поисковых работ в подземельях Несвижского замка будет очень непросто.