Он вздохнул так тяжко, будто его заставляют мешки ворочать и произнес, закатывая глаза:

– Ладно. Но только из уважения к традициям, которые, надеюсь, однажды изменятся.

После этого скинул с плеча невидимую пылинку и направился к нам.

Девушки, как мне показалось, затрепетали еще больше. Доярка справа забубнила свои причитания с таким жаром, что стала похожа на изгоняющего демонов экзорциста. У меня, как у попавшей на мероприятие случайно, заготовленного текста нет, поэтому просто стою и таращусь на присутствующих.

Голубоглазый брюнет, пока его, очевидно, отец с высокомерным видом задирал нос, ушёл в начало шеренги и стал оглядывать девушек сверху вниз. Делал он это довольно правдоподобно. Может и правда выбирает себе служанку или кого-то там.

Девушки безропотно молчат, по-моему, даже дрожат. Убедительно, ничего не скажешь.

– Отец, – окликнул брюнет седого, – может в другой раз? Что-то сегодня все какие-то зажатые.

– В прошлый раз ты тоже назвал их зажатыми. И в позапрошлый, – отозвался седой, глядя куда-то в небо, а его лицо в лунном свете показалось жутковатым, особенно из-за длинного острого носа. – Нет, Люциан, сегодня настоятельно рекомендую выбрать себе служанку. Ты же понимаешь, как это важно.

Судя по всему, этот Люциан так не думал, но, вздохнув в очередной раз, снова принялся осматривать девушек, останавливаясь не на долго перед каждой. Мне с самого конца шеренги плохо видно, что там происходит, приходится все время выглядывать, чем доярку, похоже, пугаю ещё больше.

– Ты переигрываешь, – заметила я ей, но та не среагировала, только помотала головой и снова принялась за свои «да спасет нас великая луна» и все в этом духе.

Брюнет тем временем, остановился где-то на середине шеренги и с особым тщанием оглядел рослую блондинку с торчащими из-под чепца кудрями. Она единственная, кого мне видно отсюда, даже не выглядывая.

– Отец? – позвал брюнет Люциан. – Кажется, эта подойдет.

Седой с довольно равнодушным видом оторвал взгляд от ночных небес и мазнул взглядом по блондинке.

– Неплохой выбор, Люциан, – сказал он. – Крепкая. Должна справляться.

– Ты всегда так говоришь, – проворчал Люциан. – А потом… А, ладно.

Мне даже стало любопытно, с чем таким должна справляться эта девица.

Стоп. О чем я вообще размышляю? Я же в какие-то дебри попала. Самое время думать, как отсюда сбежать, а не вникать в дела местных… Кто они, кстати, такие? Ладно. Буду решать вопросы по мере их поступления.

По-моему, блондинка пискнула и всхлипнула одновременно, а остальные сочувственно засопели, так и не решаясь выпрямиться в присутствии этих двоих.

– Ну… хорошо, – разворачиваясь сказал Люциан. – Возница, помоги ей сесть в карету. Девчонка никогда в ней не сидела.

Возница позвал трепещущую от волнения и страха блондинку, а пока та, еле переставляя ноги, шла к карете, доярка пробубнила с состраданием, но я точно уловила в ее голосе облегчение:

– Бедняжка Бетси-сыроварка… Хорошо, что лорд не дошел до конца…

Переживания доярки оказались такими искренними, что мне все показалось несправедливым. Мне бы самое время молчать в тряпочку, но сказать, какая вожжа толкнула меня заговорить: сочувствие или собственные нервы, не могу.

– Эм… минутку, – позвала я и на автомате вскинула руку, как если бы звала официанта.

Все, включая брюнета, седого, возницу и девушек, застыли на местах, а моя доярка с шумом выдохнула. Я только услышала ее сдавленный шепот:

– Сдурела…

Но меня это безумие уже стало доставать. Мало того, что какие-то кошмарищи за мной гонялись, клыкастый парень орал, так еще и два фрукта устроили тут крепостное право. Видимо, во мне взыграло чувство справедливости вперемешку с легкой степенью безумия, возникшего на нервной почве. Иначе свое поведение объяснить не могу.