– Джульетта, тебе придется остаться дома и ждать меня, – погладила ее Маня, – не грусти, – и заглянув в глаза своей четвероногой подруги, она увидела, что они полны слез. – Ох, – вздохнула с тяжелым сердцем девочка, – не приживется Джулька здесь. Виновата я, оторвала собаку и от дома и от родных.

– Давайте, я сбегаю к Вагнерам, – предложил Леня, – и предупрежу их, что Джульетта вернулась, может, она хоть их узнает. Маня промолчала. Не могла же она сказать, что нельзя узнать тех, кого не знаешь. У подъезда их ждала красивая карета и девочка с удивлением спросила у Гуровича:

– Дедушка, у тебя есть свой собственный экипаж?

– Так ведь твой дед – денежный мешок, – неодобрительно хмыкнул фельдшер, важно усаживаясь в карету, – ты что, не знала?

– Откуда же мне знать, – пожала плечами девочка.

– Дядя Яков, ну, почему мешок? – послышался голос Анны. Маня видела, как из дома вышла элегантно одетая женщина, но не сразу узнала в ней свою мать. – Папа просто удачливый финансист, – вступилась она за отца и бросила укоризненный взгляд на фельдшера.

– Так что, куда мы едем? – спросил дочь Йосиф Гурович, когда все расселись. – К Томазини?[24]

– Конечно же, нет, папа, – снисходительно улыбнулась та, – ты совсем отстал от жизни, ведь мадам Томазини уже почти полгода, как уехала во Францию.

– Боже, – шутливо закатил глаза банкир, – я этого не переживу!

– А кто такая Томазини? – поинтересовалась Маня.

– О, это одна из самых известных модисток России, – восторженно сообщила Анна. – Представь, к ней в Одессу за туалетами приезжали дамы высшего света из самого Петербурга! Ты знаешь, детка, – увлеченно стала рассказывать она, – с того времени, как ты исчезла, мода у нас стала совсем другая. Раньше дамы носили какие платья? – спросила она и стала показывать на себе:

– Облегающие, с круглым декольте, завышенной талией, пышными рукавами и юбками до пола. А сейчас линия талии вернулась на прежнее место, юбка перестала прикрывать щиколотки, а широкие рукава сужаются к кисти, поняла?

– Мама, – удивленно взглянула на нее Маня, – ты стала интересоваться туалетами?

– Noblesse oblige[25], – после некоторого замешательства ответила Анна и с достоинством добавила:

– Чтобы не скомпрометировать своего мужа, супруга главного городского врача обязана следить за своим внешним видом.

– Какие это все глупости! – недовольно проворчал Яков, – выше талии, ниже талии, какая разница?

– Так куда мы все-таки едем, дамы? – вмешался Гурович.

– Мы едем, – торжественно сообщила Анна, – к мадам Страц. У нее есть отдел готовых платьев, и я очень надеюсь, что там мы сможем подобрать Мане что-нибудь стоящее на первое время. Ты же видишь, что ребенку не в чем ходить, – озабоченно добавила она.

– А можно, мы проедем по Дерибасовской? – нерешительно попросила Маня, – я так соскучилась по этой улице.

– По Дерибасовской, так по Дерибасовской, – согласно кивнул головой Гурович, – насколько я знаю, салон твоей мадам Страц, – обернулся он к дочери, – находится в Пале-Рояле? Значит, нам по дороге. Давай, милый, сворачивай на Дерибасовскую, – велел он кучеру.

– Дедушка, – заинтересованно взглянула Маня на Гуровича,– а как тебе удалось стать… э… удачливым финансистом, – вспомнила она.

– Благодаря герцогу Ришелье, – уважительно ответил банкир. – Получилось так, что наши взгляды на развитие Одессы неожиданно пересеклись, и он поддержал мою идею о развитии в Южной России торгового кредита. Мне удалось его убедить, что без экспортно-импортных операций развитие Одессы невозможно, и предложил ему поддержать в Одессе создание кредитных заведений. Я даже, – с гордостью добавил он, – за свои заслуги получил чин коллежского асессора с правом дворянства! Который, кстати, распространяется и на мое потомство, – значительно взглянул он на внучку, – так что, моя дорогая, ты теперь тоже дворянка.